[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

Открываю глаза, медленно потягиваюсь на кровати, различая на подушке очень отчетливо аромат ее духов. Поворачиваю голову вбок и понимаю, что Фиби нет в постели. Спальня ее, постель — тоже. Вчера уснул здесь и не случайно, как было в первый раз. Веду прохладной ладонью по заспанному лицу, сажусь на кровати, поглядывая спросонья на свои наручные часы. Сдвигаю брови на переносице, хмурюсь, шумно выдыхаю. Пятый час утра, почему... Слышу за дверью звук работающего блендера и вопрос отпадает сам с собой. Похоже, она уже вернулась с пробежки. Хлопая по своей стороне кровати, достаю из-под подушки сотовый и отвечаю на сообщение Тео, попросив его привести препарат, о котором еще спрашивала от моего лица вчера Фиби. Вижу на экране три точки, уведомляющие, что тот набирает ответ и спустя секунду читаю входящее от брата, сжав губы. Черт. Анна пропила весь курс препарата и выпила последние лекарства. Тяжело выдыхаю, набираю Тео сообщение и опускаю телефон на кровать как раз в момент, когда Фиби заходит в комнату. Перевожу на нее заспанный взгляд, пробежавшись глазами по ее фигуре. Волосы мокрые,значит и в душе уже была. Во сколько ты тогда встала?
— Доброе, — говорю с легкой улыбкой, как она подходит ближе и проводит своей ладонью по моей шее, протянув один из своих коктейлей. Не спрашивая, с чем этот коктейль, отпиваю глоток и честно отвечаю ей, что вышло довольно вкусно,— давно ты встала? Придвинувшись ближе ко мне, Фиби запустила свою руку мне во взъерошенные со сна волосы и с усталой улыбкой проговорила, что в четвертом часу ее разбудил звонок отца. На мой озадаченный и хмурый взгляд, Фиби мягко касается подушечками пальцев моего затылка, сообщив, что отец просил ее не общаться  сегодня с прессой и не давать никаких комментариев до его интервью. После этих слов дальше ничего не спрашиваю. Политик, чего тут еще сказать. Пользуется выпавшей возможностью, благодаря которой сможет улучшить свой имидж и поднять рейтинги. О чем интересно говорить будет? Ставлю стакан с коктейлем на прикроватную тумбочку и поджимаю губы, хмыкнув про себя.
—  Да просто странно, что твой отец настолько внимательно следит за твоей личной жизнью и дает какие-то комментарии опять без твоего ведома, —  Фиби прерывисто выдыхает, прижимается практически вплотную и говорит мне, что ее отец всегда знает, как нужно правильно себя вести в любой ситуации. Вот тут с ней не согласен, но мысли свои вслух не озвучиваю. Ведет он может себя в определенных ситуациях правильно, однако я  уверен, что в первую очередь думает не о твоем комфорте, а заботится о собственной репутации. Аккуратно опустив свои ладони на талию Фиби, подаюсь к ней корпусом вперед и упираюсь щекой в ее живот, проведя по нему сквозь ткань майки.
—  Ладно, почитаем потом его интервью. Спускаю свою ладонь с ее поясницы на зад и улыбаюсь, стоит Фиби чуть толкнуть меня собственными ладонями в грудь и сесть сверху, —  после работы нет никаких планов, — отвечаю на вопрос, коснувшись губами ее скулы,—  а у тебя? Обнимая ее за спину и прижимаю ближе к себе, слушаю, о чем говорит мне Фиби между поцелуем в губы, —  отличный план на вечер. Давно мясо с овощами не ел, —  сидя у меня на коленях, она тянется к своему сотовому, открыв карту с ресторанами. По началу не понял, зачем Фиби это сделала, но как заговорила о доставке на вечер — дошло, — да я бы сам приготовил. Вскинув брови, она переводит со своего сотового удивленный взгляд, вызвав реакцией смех. Вопрос с ее стороны прилетает вполне ожидаемый. —  Умею, но с нашей работой чаще как и ты заказываю. По правде говоря, заказывать стал доставку на дом после смерти Эстер. С ней были свои мелкие традиции и как она ушла из жизни —  похоронил их все вместе с ней. Так было легче. —  Недалеко от больницы работает хороший супермаркет, надо будет зайти после смены все купить. Фиби начинает улыбаться и я замолкаю, внимательно наблюдая за ее эмоциями, —  когда ты в последний раз ходила за продуктами на ужин? Обнимая меня рукой за шею, она прикусывает нижнюю губу и честно проговаривает, что не помнит, когда такое было. С нашим ритмом жизни из-за работы, ее социального статуса —  не удивлен ответу.
—  Вспомнишь, как это делается, — губы блондинки дергаются в улыбке и она несильно бьет меня в плечо, встав вместе со мной с кровати и зашагав к выходу из спальни. Пока принимаю душ и привожу свою сонную морду лица в порядок, Фиби кормит Нациста, устроившего сольный голодный концерт на кухне, делает себе кофе и, как выхожу из ванной, ставит передо мной на стойку чай, сообщив, что она уже собралась. Отпив глоток, с кружкой ухожу в свою спальню, переодеваюсь за минут пятнадцать и выхожу к ней, собирая со стола все оставленные на нам вчера документы из истории болезни Анны.
—  Да, Тео написал ответ на твое сообщение, —  говорю Фиби уже в лифте, убрав документы в сумку, —  около года назад в ее лечении произошла смена препаратов, но из-за отсутствия рецепта, сложно определить, как давно она пьет его, достанешь карту своего пациента, у которого отменила прием этого препарата?— кабина лифта останавливается на первой этаже и я слышу со стороны Фиби извинения. Сдвигаю брови, взглядом спрашивая, о чем она и блондинка проговаривает, что забыла свой мобильник в спальне и ей нужно за ним вернуться.
— Ничего,я подожду тебя внизу,—  не сдерживая улыбки,вновь удивляюсь ее привычке извиняться за все. Фиби губами проговаривает мне « пять минут» и створки лифта закрываются. Забавная. Мы даже не опаздываем.
—  Доброе утро, я Вам звонила...—  вздернув голову на незнакомый женский голос, встречаюсь глазами с лицом консьержки, —  Вы оставили Ваш номер и просили звонить в том случае, если кто-то будет приходить в Ваше отсутствие. Что-то такое помню, было, да. Киваю ей и она продолжает, рассказывая, что пока был в Чикаго,приходил какой-то мужчина.
—  Я ему сказала, что вы с невестой уехали, но он все равно пришел на следующий день.
—  Что ему было нужно?
—  Он спрашивал о Вашей невесте. Допускаю мысль, что мог быть какой журналист или фотограф, но женщина проговаривает, что тот представился ее женихом, чем удивил. Жених? Меняюсь в лице, поняв, кто это был. Что опять от нее нужно?
—  Я сказала ему, что он что-то путает, потому что мисс Гарден проживает вместе со своим женихом и уехала тоже с ним,— усмехаюсь, проговорив женщине, что она все сделала правильно. Благодарю ее за информацию и прощаюсь, как вижу боковым зрением вышедшую из лифта Фиби. О чем узнал блондинке не говорю, шагая спокойным шагом с ней к зданию больницы. Ни одна ее встреча с бывшим не проходила спокойно и она потом извинялась за его поведение.
—  С возвращением, — в приемной нас встречает Наоми, коротко проговаривает, что Гилмор ждет меня с Фиби у себя и в суете с бригадой из неотложки удаляется вперед по коридору. Судя по атмосфере в приемной и общему хаосу делаю вывод, что ко всему приложил руку новый финансовый консультант,—  похоже штат сократили вдвое и Кристен все-таки заменили,—  киваю Гарден на незнакомую медсестру в приемке, направляясь с ней в ординаторскую. Из коротких переговоров с коллегами по пути узнаем об остальных изменениях, которые произошли также в наше отсутствие.
—  Ничего не успеваем, медсестра на приемке новая —  идиотка, пациентам как назначал бесполезные обследования —  так и назначают без ведома врача или мед.персонала,—  Роберт захлопывает свой шкафчик, берет в руки планшет и направляется в сторону лифта, крикнув на болтающих у соседних палат медсестер, чтобы те для разнообразия перестали обсуждать сплетни и включились уже в свою работу. Да уж. Вскинув брови, пропускаю Фиби вперед из лифта и выхожу следом, направляясь в кабинет Гилмора. Застаем с ней его в хорошем расположении духа не без веской на то причины.
— Уэйн доволен, операция прошла успешна, показатели сына стабильны, отличная работа. Чертовски рад за этого мальчишку. Гилмор просит предоставить отчет о проделанной работе, говорю ему, что все будет сделано к обеду и отвлекаюсь на сигнал тревоги в холле.
Гилмор кивает мне и окликает Фиби со мной на выходе, попросив ее задержаться. Серьезно что ли? Персонала итак не хватает.
—  Что случилось? —  выскакиваю из кабинета, столкнувшись с Наоми, которая уже координирует оставшихся медсестер и просит меня спуститься быстрее в приемную.
—  Перевернулся туристический автобус на Сансет-стрип, много пострадавших. Из-за нехватки персонала распределение поступивших идет черт пойми как. Злюсь, подзываю к себе одного из своих интернов и с Робертом подбегаю к каталке одного из доставленных пострадавших.
— Он не реагирует, пульс слабый.
—  Вижу, нужно встроенная капельница в две вены, подключите его. Проверяю его зрачки на рефлексы и убираю фонарик, сильнее сжав челюсть.
— Правый зрачок расширен,  похоже субдуральная гематома, снимки есть? Кровь давит на мозговой ствол, без них не узнать, где кровотечение, в слепую нельзя, —  Роберт сообщает мне, что на пациенте нет браслета и я злюсь сильнее. Черти что. —  его вообще записали? — Санчез бросает этот же вопрос новой медсестре с приемки, но та мотает головой, не вымолвив и слова. Вышли на путь прогресса, отлично, даже пациентов нормально не оформляем,—  ладно, готовьте набор, будем интубировать. Найди информацию о нем.
— Хитен, ты срочно нужен во второй палате!
—  Иди, —  бросает мне Роберт, кивнув моему интерну, чтобы тот помог ему.
—  Хорошо. Проверьте еще раз всех поступивших пациентов, чтобы их верно диагностировали и назначили лечение, кто знает, какие еще ошибки были допущены. Поток поступивших пострадавших не прекращался, половина пациентов сидели в ожидании, прямо в приемной. Давно такого не видел. Выходя из второй палаты от Джонса, останавливаюсь у одного из пациентов, поглядывая на его браслет.
— Мистер Кларк, здравствуйте, я Логан Хитен, у Вас выбито плечо, ничего страшного, посмотрите туда, —  мужчина переводит взгляд, отвожу его руку в сторону и вправляю кости на место, —  вот и все, мы вам его вправили, легче? Он кивает, зову ему одну из медсестер и шагаю дальше. В таком ритме проходит большая половины дня. К обеду впервые замечаю Фиби в комнате отдыха и направляюсь к ней. Прикрыв дверь, вижу, как она отбрасывает планшет в сторону и скрещивает руки на груди, стоя ко мне спиной.
— Что случилось? —  дотрагиваюсь до ее плеча, подходя ближе и смотрю в сторону, куда она кивнула. Из ближайшей палаты выходит Гордон и ясно, что злится она из-за него. Взяв карту ее пациента, изучаю историю болезни и слушаю, о чем мне говорит блондинка. Оперировать грыжу у Хоукинса должен был я и, опять операцию поручили Гордону, поставив Фиби ассистировать.
—  Я сегодня в травматологии и в неотложке в основном, не переживай, буду присутствовать. Готовься к операции, —  легко целую ее в висок и поворачиваю голову на голос Наоми, сообщившую, что я нужен Роберту в пятой палате. Разобравшись с коллегой и поступившим пациентом, которого не оформили и не внесли как полагалось, помогаю  Джонсу с другими пострадавшими и через тридцать минут направляюсь в операционную, где у Гордона назначена операция по удалению грыжи в области послеоперационного рубца.
—  Что Вы здесь делаете? — встретившись с коллегой взглядом, осматриваю его команду и задерживаю взгляд на Фиби,склонившись к микрофону у стекла.
—  Пришел учиться у лучших, — Гордон смыкает губы и просит, чтобы я не вмешивался в ход операции и не мешал ему, иначе он доложит обо всем совету. Мед.персонал переглядывается, Фиби, вижу, улыбается одними глазами, включаясь в работу. Внимательно слежу за указаниями анестезиолога, скрещиваю руки на груди и поглаживаю пальцем свой подбородок, наблюдая за действиями Гордона. Выполнив срединную лапаротомию, чтобы иссечь старый послеоперационный рубец, тот приступает к извлечению грыжевого мешка и рассечению апоневроза. Редко на этом этапе возникают сложности, но как только в операционной раздается писк от аппарата, сообщая о смене показателей, подхожу ближе к стеклу и на жестах говорю Фиби, что случай  у них — послеоперационной грыжи, мешок  имеет многокамерное строение и ей нужно  обнаружить и показать Гордону дополнительные камеры. «Надавливай на них и освободи полностью от содержимого». Мотнув мне головой, она проговаривает все сказанное мной коллеге и тот, осадив ее, чтобы не лезла в работу, переводит на меня глаза, сделав в итоге так, как говорила Гарден.
— Показатели гемостаза в норме, — сообщают медсестры и Фиби прикрывает на секунду глаза. Наблюдая дальше за ними, делаю окончательный вывод, что Гордона необходимо гнать в шею отсюда. С такой операцией сталкивается каждый хирург в своей практике, протокол прост, однако даже тут он чуть не перепутал последовательность действий. Проведя иссечение мешка, Фиби с Гордоном приступают к наложению полипропиленовой сетке и сшиванию брюшины. На этом этапе выхожу из операционной, направляясь  в ординаторскую. Спустя минут пятнадцать следом за мной заходит Фиби. Выглядит уставшей. Пользуясь моментом, пока мы одни, она подходит ко мне, обнимает и утыкается лицом в грудь, прошептав, что на этой простой операции с ним перенервничала и устала больше, чем на операции с Уэйном в Чикаго.
—Главное, что ты справилась,— улыбаюсь от слов Фиби и поглядываю на наручные часы, когда она спрашивает меня, сколько сейчас времени, — смена закончилась минут двадцать назад уже. Давай собираться. Шумно выдохнув, она проводит ладонью по моей груди и открывает свой шкафчик.
—Хорошего вечера,— улыбаюсь на выходе с Фиби Эмбер и захожу в лифт. Внизу в приемной замечаю на себе взгляд медсестер, которые, перешептываясь, поглядывают то на меня с Фиби, то в журнал в своих руках, и я  беру точно такой же глянец со стойки, листая страницы.
— Ничего нового, — сообщаю Фиби, указав ей на наши вчерашние фотографии, сделанный в аэропорту Чикаго, — нам туда, — взяв меня под руку, она шагает со мной в ногу по направлению к супермаркету. Листая журнал, блондинка в шутку говорит, что этот фотограф оказался не профессионалом и снимки вышли смазанные, убрав в итоге журнал в свою сумку.
— У него еще будет возможность оправдаться, — открыв дверь супермаркета, пропускаю Фиби вперед и прохожу следом, вчитываясь в указатели над головой. С учетом, что уже восьмой час вечера, много времени на покупки не тратим, сразу берем, что нужно и направляемся к кассам. Расплатившись, забираю пакеты и на выходе заглядываю уже в журнал Фиби, который она купила.
— Читаешь интервью отца? Не отрывая глаз от статьи она кивает и поджимает губы. Поймав на себе мой взгляд, Фиби останавливается и тихо говорит, что тот сообщил всем о наших отношениях и планах на свадьбу. Теперь понятно, что сегодня так бурно обсуждали в больнице. Изогнув бровь, склоняюсь к ней и пробегаюсь взглядом по тексту, — твой отец много себе позволяет, — поглаживая мою руку своей ладонью, Фиби приносит извинения за него и от этого хмурюсь сильнее, — никогда не извиняйся за действия других людей, ты не отвечаешь за их поступки. Я считаю, перед тем, как давать какие-то сведения о твоей личной жизни, он должен был поговорить об этом с тобой и спросить, о чем он может распространяться, а о чем нет. Потому что со стороны выглядит так, словно он управляет твой жизнью и контролирует в ней все, а не ты, — улыбнувшись от последующих ее слов, склоняюсь в паре метрах от здания нашей квартиры и целую в губы, — я не злюсь, но вести себя, как ожидает твой отец — не стану. Я сам привык решать, чего я хочу делать и когда.  Ну и раз ты моя невеста, — усмехаюсь, процитировав цитату ее отца из интервью, — ему придется привыкнуть слышать нет, потому что если мы выйдем куда-то совместно, я не дам тебя знакомить со всеми его деловыми партнерами и проводить время на бесполезных переговорах, когда ты этого не хочешь. Пойдем, — прикрыв перед ней дверь, пропускаю Фиби вперед к лифту и захожу следом, чувствуя  все это время ее взгляд на себе. Когда спрашиваю у нее, о чем она думает, блондинка с улыбкой машет головой и молча выходит из лифта к двери, открывая дверь ключом. Переступая через кота, прилетевшего под ноги, снимаю куртку, разуваюсь и ставлю пакеты на стол, наблюдая за тем, как Фиби идет в спальню, проговорив, что хочет принять душ. Вытаскиваю продукты и овощи,поднимаю голову на звонок, раздавшийся со стороны двери и перевожу глаза на вышедшую из спальни Фиби. Она проговаривает мне, что никого не ждет.Странно.
— Я открою, иди в душ.Улыбнувшись мне, она скрывается за дверью ванной. Слух улавливает шум воды, когда открываю входную дверь и впериваюсь в рожу ее бывшего. С ходу он в требовательном тоне ставит меня перед фактом, что пришел к Гарден. Я вижу, что ты сюда пришел. Сдвинув брови, слабо улыбаюсь и опускаю руку на косяк.
— Пойдем выйдем.
— Я не к тебе пришел. Игнорируя его фразу, закрываю за собой дверь и киваю в сторону. Похоже, до ее бывшего плохо доходит информация, потому что он повторяет мне, что пришел к ней, когда я это понял уже.
— Что тебе от нее еще нужно?
— Пришел сделать ей предложение, если не хочет проблем. Вскидываю брови, взглядом обозначив ему, чтобы говорил уже чего хочет и проваливал. Демонстративно, бывший Фиби открывает журнал в своих руках и зачитывает вслух очередную статью о Фиби, наблюдая за моей реакцией. Чего добивается не возьму в толк. Я слышу хуйню, какую он мне читает, но не реагирую на нее, потому что знаю — все не правда.  Подавляю в себе желание  врезать ему хорошо по роже только за то, что решил снова использовать ее для достижения своих целей. Если бы Пэм вытащила наши отношения в свет —  еще понял бы и обосновал поступок, как месть обиженной женщины. А тут. Вроде мужик, но ведет себя хуже бабы, кидая мне угрозы, что расскажет прессе все об их личной и интимной жизни. Может еще книгу об этом напишешь? Слышал это модно сейчас. Скрещиваю руки на груди, хмурю брови и слабо качаю на его слова головой, слушая бесполезные сведения дальше.
—Если она не сделает, как я скажу — создам ей такую репутацию... Смыкаю челюсть до боли в скулах, сохраняя внешнее хладнокровие. Он провоцирует и выводит на эмоции, только не пойму — зачем.
—...я пришел ей сказать, что в следующем номере она увидит свои откровенные фотографии. Шумно выдыхаю, клацнув челюстью.
— Пошел вон отсюда. Он захлопывает свою пасть, гневно смотрит на меня и срывается на крик.
— Сука, это все из-за тебя так сложилось! —вижу как тот с яростью  сжимает костяшки пальцев в кулаки, играет желваками и в следующую секунду налетает на меня, замахнувшись кулаком. В этот раз реагирую оперативно, не дав врезать себе по роже.Ударяю его под локоть, делаю захват под предплечьем и заламываю ему руку за спину, толкнув по направлению к лифту за голову, пережав таким образом столб позвоночника. Металлические двери закрываются, бывший Фиби дергается, но как сильнее завожу его руку назад, издает хриплые звуки, бросая новые угрозы в мой адрес.
— Если я сейчас выверну тебе плечо — ближайшая бригада скорой помощи приедет на вызов из больницы, где работаю я и вправлять твое плечо мне. Не обещаю, что будет не больно. Он перестает дергаться, говорит, что услышал меня и тянется к панели лифта, нажав на кнопку этажа свободной рукой, которой еще минуту назад пытался съездить мне по торсу. Как двери лифта открываются, толкаю бывшего Фиби с силой вперед из лифта. Чуть не влетев по инерции в стену напротив,он разворачивается ко мне лицом, не сводя своего злобного взгляда.
— Чтобы я тебя больше в ее жизни не видел,— проговариваю каждую фразу спокойным, твердым голосом, подняв с кабины лифта свежий выпуск глянцевого издания, с обложки которого на меня смотрит его рожа, — с этого дня ты забываешь о ней и исчезаешь отовсюду, — швыряю в него журнал, не двусмысленно дав понять, что если еще прочитаю что-нибудь подобное о ней или услышу от кого-нибудь об их совместных отношениях из его рассказов — выверну руку и на этом не закончу. Фиби не реагирует остро на статьи, выходящие о ней, нас или ее семье, но я не уверен, что ей будет приятно читать интервью, в которых бывший раз за разом обсуждает их отношения, выставляет фотографии из личных архивов на общее обозрение, обзывая ее  не только шлюхой. Не позволю, чтобы жизнь и настроение ей портил кусок дерьма.
— Ты мне угрожаешь? — разминая свое плечо, бывший Гарден усмехается, подняв глянцевый журнал с полу, — И что ты сделаешь?
— Увидишь. Я тебя предупредил. Хлопаю по панели с кнопками, завершив наш разговор. Кабина плавно останавливается на нашем этаже и я возвращаюсь в квартиру, встретившись с Фиби, вышедшей из ванной комнаты. Вытирая свои волосы полотенцем, она спрашивает у меня, кто заходил.
— Курьер с доставкой пиццы адресом ошибся, — отвечаю ей также спокойно, кивком головы указав в сторону кухни. По пути игнорирую вопрос Фиби, о чем я так долго говорил с курьером, вытаскивая оставшиеся продукты из пакета.

[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

—...Если ты считаешь, что я что-то не должна знать, то на это есть причины.
Слушаю, о чем Фиби говорит и еле сдерживаю улыбку. Необыкновенная. Впервые вижу, чтобы женщина не лезла с вопросами, а повела себя подобным образом. Провожу ладонью по ее ноге и провожаю взглядом до спальни, снова улыбнувшись. Понятно, почему мне с ней комфортно: не ставит мои решения под сомнения, не пилит за них, а доверяет. Меньше двух месяцев знакома со мной, но ведет себя мудрее и умнее, чем моя бывшая жена, с которой прожил под одной крышей три года.
Разрезаю дальше мясо и овощи на доске, откладываю нарезанные в сторону и поднимаю голову на голос вернувшейся Фиби, потеряв суть мыслей. Не моргая, пробегаюсь глазами по ее фигуре, облизываю нижнюю губу, задержав свой взгляд на ее груди и смотрю в глаза, задав логичный вопрос, вырвавшийся сам собой. Всегда выглядит красивой, это мне тоже нравится  в ней.
— Разве первое? — отложив нож в сторону, подхожу к кухонному ящику и вытаскиваю из него бокалы, поцеловав ее голое плечо. — Помощь не нужна, осталось все в духовку поставить. Захватив с верхней полки специи, возвращаюсь к приготовлению ужина, усмехнувшись про себя. Последний раз готовил три года назад и не думал, что когда-нибудь начну снова. — Фиби, — добавив специи, бросаю на нее свой наигранно серьезный взор, стоит блондинке стащить с доски морковь и рассмеяться. Краем глаза слежу за ней, ставлю мясо с овощами в духовку и сажусь за стол напротив Фиби. Воспоминания, связанные с этим столом всплывают сами с собой, взгляд опускается на ее грудь. Черт. Не удивительно, что в первый раз не сдержался с ней. Слабо улыбнувшись, подношу бокал с вином к ее, отпиваю глоток и откладываю в сторону, вспомнив, что вернулся к поддержанию формы и старой диете из-за сердца. Не отводя от Фиби взгляда, подаюсь корпусом к столу и протягиваю ей свою ладонь, потянув за руку к себе. Как только она садится сверху, по-хозяйски опускаю свои руки на ноги Фиби, блуждая глазами по ее лицу. Один ее запах сводит с ума, такого раньше не было, по крайне мере никогда настолько быстро не терял контроль над собой. Не отводя глаз в сторону, наблюдаю, как она склоняется ниже, проводит пальцем по щетине, скуле и губам, спрашивая, почему мы не встретились раньше. Наши семьи часто общались, пересекались на общих мероприятиях и действительно странно, что познакомились так поздно. На ее вопрос лишь пожимаю плечами и, не удержавшись от ее прикосновений, в улыбке кусаю Фиби за палец, проведя ладонью выше по ее ноге ближе к талии, не столкнувшись на пути с тканью. Подожди, ты без... Смещаю руку к внутренней стороне бедра и убеждаюсь, что на ней нет белья.
— На первое свидание ты пришла без нижнего белья? Член в штанах стал стремительно увеличиваться в размере, когда ее язык скользнул между моих губ, а пальцы забрались в волосы. Покусывая в поцелуе губы Фиби, скольжу ладонью выше и надавливаю пальцем на клитор, сразу услышав прерывистый вдох, вырвавшийся мне в губы.
— А что ты делаешь? — губы дрогнули в сумасшедшей улыбки, когда ввел в нее пальцы, наблюдая за ее эмоциями. Самые безумные и невероятные отношения, даже в студенческие годы не было ничего подобного, как с ней. Вижу на губах Фиби соблазнительную улыбку, чувствую подушечки пальцев внизу живота и, поняв, что она делает, увеличиваю движения пальцами в ней, оттягивая между поцелуями ее нижнюю губу. Далее действую на автопилоте: задираю быстро одной рукой ее платье, сжимаю зад и приподнимаю ее выше, одним уверенным толчком погрузив в нее свой член. На секунду прикрываю глаза, испытав весь спектр эмоций, какие, черт возьми, ощущаю только с ней. В поцелуе с языком проникаю в ее рот, вбирая в себя стоны и улыбаясь от тяжелого и учащенного дыхания, которое она оставляет на моей коже, прижимаясь ближе. Языком касаюсь ее шеи, кусаю мочку уха, сжимая руками то бедра, то зад. Дыхание сбивается, грудь Фиби часто вздымается и опускается. В громком она запрокидывает голову назад и ритмично раскачивается в такт мне. В сексе невероятна, как и во всем остальном. Сильнее сжав край моей футболки, Фиби издала еще один протяжный стон, как начал сильнее наращивать темп, чувствуя, что она уже на грани. Крепче схватив ладонями ее бедра,начинаю вколачиваться в нее, кусая шею и плечи, пока не ощущаю, как она вздрагивает и сильнее цепляется руками в шею. Не замедляя темпа, грубо вхожу в нее, издав про себя сдавленный рык со стоном и утыкаюсь носом на последнем толчке ей в шею. Обожаю ее запах, прикосновения, поцелуи и ее саму. Смеюсь через сбившееся дыхание, мягко поцеловав Фиби в скулу, облизываю губы, провожу ладонью по ее платью, ноге и встаю с места, шагнув к духовке. Полотенце закидываю себе на плечо и ставлю готовое блюдо на поднос возле бокалов, разрезая порцию для себя и Фиби. Сев обратно на свое место, сдвигаю брови на переносице, но отвечаю на ее вопрос честно.
— Эстер приучила. Ее отец работал шеф-поваром в ресторане, она отлично готовила с раннего возраста и меня научила. Ты умеешь готовить? — улыбаюсь, поймав на себе взгляд Фиби и склоняю голову чуть вбок, обдумывая предложение,— хорошо, каждый четверг будет тогда таким, — пережевывая мясо и фасоль, откладываю вилку в сторону и негромко смеюсь на следующую фразу Фиби, замотав головой из стороны в сторону, — я много чего не умею и не только плавать. Взяв в руки бутылку вина, подливаю в ее бокал и задаю теперь встречный вопрос, касательно сюрприза. Честно говоря, даже предположений нет, чего такого она запланировала на завтрашний вечер. Удивлять она умеет.
— Ладно, не буду тебя допытывать, сюрприз — так сюрприз, — с прищуром улыбаюсь ей, сделав небольшой глоток из своего бокала, чтобы она не обратила свое внимание на то, что я не пью. Слушая ее дальше, поглаживаю свою щеку и слабо ухмыляюсь.
— Как фанат бейсбола ни за что предстоящую игру не пропущу, твой отец в интервью, кстати, ответил, что ты теперь проводишь время со мной, а не с ним. Думаю он после твоего звонка в Чикаго это понял. Фиби улыбается, просит не говорить больше об отце и я меняю тему, спрашивая больше о ней.
— Подожди, ты тоже была на благотворительном приеме Терезы, на котором Тео надрался в хлам? Перевожу свой взгляд с ночного города на Фиби и по ее улыбке уже вижу ответ. Рассмеявшись себе в бокал, она ставит тот на пол возле дивана, проговорив, что тогда мой брат впервые тихо свалил с приема, оставив ее, а она даже не поняла, в какой момент он исчез, — ничерта не тихо он свалил. Пока я с Эстер его тащил к нашей машине, он по пути снес рукой парик какого-то пожилого старика и разбил дорогую вазу на выходе,за все счет выставили нам. Уткнувшись носом мне в плечо, Фиби заливается смехом, слушая продолжение истории, — потом дома у нас заснул на кровати, а мы спали на диване в гостиной, который был не предназначен для того, чтобы на нем кто-то спал. Замолкаю, вспомнив то утро и начинаю улыбаться. Фиби касается пальцем моей ладони, привлекая внимание к ней, — да я вспомнил просто белые кустовые розы. Ему стало нехорошо по пути и я пошел вместо него покупать цветы для его девушки... для тебя получается. Потому что ему было стыдно за свое поведение на приеме и так решил загладить свою вину. Рассмеявшись снова, Фиби оставляет короткий поцелуй на моей шее, прошептав, что столько лет мы были близко друг к другу и ни разу не пересеклись. Еле слышно усмехаюсь, согласившись с ней, касаюсь губами виска и ставлю бокалы на стол, поднявшись на ноги и потянув следом за руку. Вдыхая аромат ее духов, крепко обнимаю руками за живот, мягко касаюсь губами к шее, медленно двигаясь с ней так в сторону спальни, закрыв за собой дверь. Быстро помогаю Фиби снять с себя футболку и аккуратно, не торопясь, расстегиваю молнию на ее платья, прикасаясь ладонями к голой спине. Вечер еще не закончен. Проговариваю эту фразу над ее ухом, касаясь губами к лопаткам и спине, круговыми движениями лаская ее живот и спускаясь ниже...

Открываю сонно глаза на звук сотового из-под подушки, ощущаю во всем теле легкость и эйфорию. Давно уже не просыпался в таком состоянии. Выключив на мобильнике звук, аккуратно провожу по животу Фиби ладонью и откидываюсь на спину, медленно поднимаясь с кровати, чтобы ее не разбудить. Как она вчера и сказала — нахожу свои штаны на второй полке, быстро надеваю их вместе с трусами и с мобильником выхожу из спальни, бесшумно прикрыв дверь.
— Ты внизу уже? — отвечаю брату, шагая в коридор, — подожди, сейчас. Взяв мобильник в руку, натягиваю на себя футболку и открываю перед ним дверь, сбросив звонок,— говори тише, Фиби еще спит.
— Понял, окей, — кинув свою сумку в коридоре на пол, он хлопает меня по плечу журналом, спрашивая, какого хрена тут пишут. На обложке замечаю фото с Фиби, сделанное в аэропорту Чикаго и забираю журнал.
— Пишут то же самое. Издав смешок, брат уходит в мою спальню, забирает из шкафа полотенце и скрывается за дверью ванны, проговорив коротко в мой адрес «понятно». Не подумал я о том, как он воспримет все. Все-таки она его бывшая. С которой у него были самые длительные отношения и которую он действительно любил. Черт. В подростковом возрасте у нас было негласное правило — не подкатывать к бывшим. Не очень вышло. С хмурой рожей листаю страницы журнала, думая, как Тео воспримет все, когда узнает, что половина из написанного тут — теперь правда.
— Ничего себе, ее отец даже обозначил примерную дату свадьбы, — замолкаю и закрываю журнал, отодвинув тот на столе с кружкой чая, как слышу за спиной голос Фиби. Скольжу глазами по ее голым ногам, опускаю ладони на талию и склоняюсь ближе, поцеловав.
— Все хорошо, — несильно покусываю губу Фиби и улыбаюсь от эмоций,которые вызываю в  ней своими действиями. Забыв о том, что брат в душе, провожу ладонью по ее спине и прижимаю ближе, оторвавшись от губ из-за голоса Тео и не договорив Фиби о его приезде. Он встречается со мной глазами и на секунду между нами повисает тяжелая пауза. По его роже вижу — пытается все осмыслить. Пока Фиби говорит с ним, я молчу, внимательно отслеживая все эмоции, проскочившие на его лице. Фиби оставляет еще один поцелуй на моих губах и я вижу, как Мотео вскидывает брови, слегка приоткрыв рот. В молчании провожаем блондинку взглядом до ее спальни, в такой же тишине до выхода из квартиры и еще около минуты молчим за столом, поглядывая друг на друга.
—Слушай.
— Я в первый приезд еще понял, что вы не просто спите, — перебивает он меня, отпив глоток со стакана с водой, — она вон вся светится, ты даже не хмуришься, все понятно. Вы подходите друг другу, а наше негласное правило я всегда нарушал. Изгибаю бровь, придвинув к себе чашку. Мотео усмехается, открывает перед собой журнал и читает вслух статьи о нас, спрашивая у меня, что тут правда, а о чем наврали. Утолив свое любопытство, брат с улыбкой откидывается на спинку стула.
— Сегодня мне быть в ночную смену? —словив от меня суровый взгляд, Тео смеется громче, — да ладно, у меня серьезно есть планы на вечер с Холли Голайтли, потому не помешаю вам.
— Голайтли? Которая тебя отшила в школе еще? Он презрительно фыркает, ответив в свое оправдание, что все было не так. Если бы не появившаяся в кухне Фиби — не заткнулся бы еще долго, но при виде нее он присвистывает себе под нос, открывает журнал и теперь ей зачитывает одну статью о нас. Рассмеявшись, она снимает с волос повязку и проскакивает к холодильнику, вытаскивая из него фрукты для коктейля. Когда Фиби случайно задевает меня бедром, провожу рукой по нему и в следующую секунду чувствую легкий поцелуй от нее на щеке и губах.
— Я сказал, что вечером вам не помешаю, но сейчас я еще тут, — Тео прокашливается, привлекает наше с Фиби к себе внимание и говорит ей, что сегодня вечером встречается с Холли Голайтли. Обняв меня рукой за шею, Фиби переводит задумчивый взгляд на брата и задает точно такой же вопрос, какой задал об этой Голайтли я. Громко смеюсь, прикрыв лицо ладонью.
— Да идите вы, я со школы сильно изменился и не такой хилый теперь, — забрав журнал с собой,Тео скрывается за дверью спальни, а мы с Фиби продолжает то, от чего он нас отвлек.
— Хорошо, у нас есть еще полчаса, —отпускаю ее из своих объятий, допиваю коктейль, который она сделала и провожаю взглядом до двери ванны, сам зашагав в свою спальню. Пока Фиби в душе, разговариваю с братом о сестре, узнаю, что она отказалась возвращаться в больницу и перебралась в родительский дом.
— Я навещу ее на следующей неделе, — киваю на слова Мотео и говорю о своих предположениях,по поводу препарата, который ей прописали, — возможно он дал побочный эффект, пока не знаю какой, нужен образец, занимаемся этим с Фиби сейчас. Забрав из шкафа свою куртку, киваю ему на выходе из спальни и встречаюсь в гостиной с Фиби, которая говорит мне, что практически готова. Захватив из спальни свою сумку, она обнимает меня рукой за торс и мы вместе выходим с ней из квартиры, направляясь к лифту. До больницы добираемся быстро, обсуждая по пути реакцию Тео и сойдясь в общем решении при нем вести себя иначе, потому что он — мой брат, а она — его бывшая.  Пропуская Фиби вперед в приемную Беверли, по привычке здороваюсь с Наоми и следую в ординаторскую. Переодевшись в свою одежду, первым делом Фиби просматривает информацию по всем нашим пациентам, сообщая мне вслух изменения: кто идет на выписку, кому назначили дополнительные обследование и прочие важные сведения, акцентируя свое внимание из-за последних изменений  в больнице больше на пациентах с дополнительными процедурами. Зачитав мне сведения по двум больным, она переходит к третьему и говорит, что Джеймсу Вагнеру назначили ЭКГ и МРТ на 5:20. Убрав свою сумку в шкафчик, замираю на месте, переспросив фамилию пациента. Вагнер? Черт возьми.
— Какое МРТ? Она там с катушек слетела что ли? Сорвавшись с места, хватаю с собой собственный планшет и быстро выхожу из ординаторской, глядя на наруные часы. Фиби еле поспевает за мной, спрашивая на ходу, чего я увидел в карте пациента.
— Вагнеру неделю назад установили кохлеарный имплант. Одарив меня ошарашенным взглядом, она влетает следом за мной в кабинет, вовремя помешав процедуре.
— Остановитесь, — персонал замирает, повернув головы на нас. Две пары злобных глаз со стороны финансового консультанта также прожигают меня, — МРТ — мощные магниты, при наличии в организме имплантов или пластин из сплавов металла  с сильными магнитными свойствами они придут в неисправность или сместятся. Дернувшись на месте, Вагенр закричал всем прервать обследования.
— Мне недавно установили кохлеарный имплант.
— Наличие подобного импланта является противопоказанием к процедуре. Мистер Вагнер, вы готовы внов потерять слух? 6 миллионов, или 5, можете подавать на больницу иск в суд. Мужчина выбирается из аппарата и требует немедленно отвести в палату и связать его с руководством больницы.
— Вы не имели права назначать дополнительные обследования, не являясь лечащим врачом или мед.персоналом. Я подам рапорт об инциденте руководству, — кивнув Фиби, разворачиваюсь к двери и выхожу в холл, даже спиной чувствуя на себе тяжелый взгляд финансового консультанта. Совет обычно принимает быстрые решения, когда дела касаются финансовых издержек и громких судебных тяжб, не в пользу клиники, потому сегодняшний день — последний в ее карьере на этом посту, в этом я точно уверен. Вот Роберт обрадуется ее отставке.
— Просмотри внимательно карты всех пациентов, которым она назначила дополнительные обследования и дай мне знать, если найдешь еще нарушения. Нужно среагировать оперативно, чтобы не навредить еще кому. Склонившись к Фиби, коротко целую ее на прощание и расхожусь в холле. Двигаясь по коридору вперед в сторону приемной, ловлю на выходе из ординаторской нового интерна, наставником которого должен был стать Гордон и окликаю его:
— Корвин, где доклад по всем больным и планы лечения? Он молчит, вздернув плечами. — Ты отсюда вылететь хочешь? Даю тебе час на составление утреннего рапорта. Перед уходом задаю ему вопросы по протоколу к назначенной со мной операции на понедельник и за отсутствие знаний делаю ему грубый выговор во второй раз.
— Не будь так строг к парню, выпускник Гарварда, все-таки, —Эмбер подходит ко мне от автомата с кофе, стоит моему интерну скрыться в лифте, — он еще отойти не может от первой совместной операции. Раньше только зажимы держал, а с тобой считай на минном поле побывал. Из ее слов делаю один вывод: как и любой ленивый интерн—он жалуется на меня и явно недоволен, что в роли наставника выпала моя кандидатура.
— Мне плевать, где он учился, требования ко всем своим интернам одни. Она смеется и хочет что-то еще спросить, но нас прерывает громкий голос Наоми и Роберта, последний мащет мне рукой в сторону только что поступившей пациентки.
—Лилия Бэнкс, 29 лет, ушиб груди, повреждения шеи, возможно с разрывом гортани, — подбегаю к каталке, осматривая привезенную девушку, которую по сигналу с Санчезом и персоналом перекладываем на койку. Медсестры надевают поступившей кислородную маску, сообщая жизненно-важные для нас показатели.
—Уровень кислорода падает, —переглядываюсь с Робертом, одновременно с ним поняв, в чем дело, — закупорка дыхательных путей. Быстро готовим к анестезии ее,— четко проговариваю медсестрам, которые обмениваются неуверенными взглядами с Санчезом и между собой, — быстрее!
—Ты что собираешься делать? Это операция, ее нельзя проводить в неотложке.
— Ее мозг умрет по пути в операционную. Нет выбора. Нужно делать трахеостомию. Готовьте мне инструменты.
— Необходимо следовать протоколу, Хитен, особенно сейчас. Операция непредсказуемая, могут быть осложнения, нельзя делать не под наблюдением заведующего.
— Она умрет. Корвин, иди сюда, — обращаюсь к своему интерну, быстро переодеваюсь в спец. одежду, переданную медсестрами, надеваю маску, перчатки и беру в руки скальпель, комментируя Корвину свои дальнейшие действия, — скальпель всегда держи под острым углом, не вертикально, а кверху "брюшком на себя", так пересечешь кольца трахеи изнутри— кнаружи. Это самый безопасный метод по избежанию стеноза гортани.
—Не делай этого,— Санчез мотает головой, но я уже принял решение. Аккуратным движением делаю продольный разрез, игнорируя на себе взгляды присутствующих и продолжаю свою работу дальше,— Корвин, шевелись, дай сюда расширитель с канюлей. Через нее будет проходить ток воздуха. Ввожу в трахею расширитель и помещаю конюлю в ее просвет, объясняя каждое свое действие интерну, пока медсестры помогают мне в смазывании слизистой оболочки, — это делается для предотвращения кашлевого рефлекса.Дальше занимаюсь подшиванием предтрахеальной фасции, рассказывая Корвину, что ее подшив к коже пациента должен идти в виде губовидного свища. По итогу моих действий дыхание пациентки становится ровным, с характерным свистящим оттенком. Корвин спрашивает, все ли в порядке и я успокаиваю его, — все нормально, при правильном расположении канюли асфиксия прошла. Проверив гемостаз,приступаю с интерном к последнему этапу — зашиванию раны, после чего медсестрам остается  лишь закрыть ту асептической марлевой повязкой.
— Хитен, десятая палата, — смотрю на Роберта и он, мотнув мне головой, говорит, что они дальше справятся сами. На выходе из палаты снимаю маску, перчатки и следую к новому пациенту, поймав на себе  взгляд Наоми. От старшей медсестры невозможно что-либо скрыть, она уже знает о проведенной операции, вижу это по ее укоризненному взгляду и слабой улыбке на лице. На ее немой вопрос пожимаю плечами и следую по направлению к лифту. Дальше между работой успеваю на минут пятнадцать забежать в кафетерий быстро перекусить, пишу там же рапорт о правонарушениях финансового консультанта и предоставляю тот по возвращению  Гилмору, дав ему понять, что если рапорт не дойдет от него выше — не поленюсь еще раз написать  и выступить с ним уже перед советом самостоятельно. На этой ноте завершаю с ним разговор и возвращаюсь к обходу пациентов, во время которого в одной палате встречаюсь с Гетте. Мой лечащий врач напоминает мне, чтобы я зашел к нему и я заверяю его, что загляну после смены. Дожить до появления донора сейчас в моих интересах. Осмотрев за свою смену последнего пациента, прогоняю своего интерна по его истории болезни и выхожу из палаты, двигаясь по холлу вперед. День выдался не таким суматошным, как вчера, однако вымотался сегодня не меньше. Устало провожу ладонью по лицу, бросаю короткий взгляд в сторону, вижу Фиби с Гордоном и иду дальше. Чего? Резко торможу и возвращаю свой взгляд обратно к Фиби, вижу руку этого петуха на ее талии, от чего желваки начинают моментально подергиваться. Какого хрена он себе позволяет. Твердым шагом иду по направлению в их сторону и встаю перед ним, чуть загородив собой Фиби. Ему приходится убрать свою руку с ее талии и сделать шаг назад. Молча одариваю Гордона свои тяжелым взглядом, невесомо проведя по спине Фиби ладонью.
— Все в порядке? По ее внешнему виду вижу, что не в порядке, потому в рожу Гордона летит еще холодный взгляд, — Работы нет? Он кривит свою рожу, чуть отступив от меня.
—Я обсуждаю с ней рабочий процесс. Вам бы тоже не мешало подавать своему интерну хороший пример, — не совсем понимаю, о чем он. Нахмуриваюсь и вскидываю брови, слушая этого петуха дальше, — я отстраняю Вас от адреналэктомии, назначенной на понедельник. Меняюсь в лице, клацнув челюстью. С какого хрена ты теперь меня от операций отстраняешь?
—На каком основании?
—Операция в неотложке, проведенная самоуверенным старшим ординатором, который забывает свое место и не следует протоколу, рискуя жизнью пациентов и репутацией больницы. Вам будет сделан выговор, родственники пациентки могли подать иск за проведение операции.  Черт. Сильно сомкнув зубы, ничего не говорю Гордону в ответ, проводив его взглядом.Самое поганое в нашей работе, что слово пациента — решает все. И если тот не хочет быть спасенным, я не имею права ничего делать. Провожу своей ладонью по подбородку, мотнув Фиби головой. Не получив от меня ответ, какую операцию я провел, она достает свой планшет и узнает все сама. Когда слышу от нее сведения, что по данным карты Лили Бэнкс, операцию провел Гордон, а не я, скрываюсь за дверью ординаторской и, дав волю эмоциям, ударяю ладонью по столу. Получается, как я ушел на осмотр других пациентов он попросил перевести Бэнкс в свою операционную, убедился, что операция прошла гладко, возражений со стороны родственников не поступило и присвоил ее себе? Открыв планшет, читаю отчет, из которого следует, что Гордон якобы вмешался в ход операции и предотвратил мои действия, которые нарушали протокол и привели к осложнениям, если бы не его быстрая реакция. Улучшил этому петуху его статистику и разбавил операции с летальными исходами.
— Все нормально, — быстро взяв себя в руки, проговариваю Фиби, взглянув на ее ладонь, которой она поглаживает меня по плечу, — главное Бэнкс жива. В понедельник могу не попасть на операцию, которую проведет вместо меня он. Забери у Корвина обучающий протокол, на выходных тебя нужно будет подготовить к операции с Гордоном. Фиби, скажи мне, давно он к тебе пристает? Закусив нижнюю губу, она просит, чтобы я не думал об этом, но выходит слабо. Понимаю, что этот петух не тот, к кому следует ревновать, но если я еще раз увижу, как он ее трогает — выйду с ним поговорить и обозначу, что этого делать не следует. Прикрыв глаза, шумно выдыхаю и открываю их вновь, нахмурившись после слов Фиби, когда она говорит, что не нашла никаких сведений в карте пациента о препарате. Подожди, ты о чем? Заглядываю в ее планшет и смотрю в карту Робинсона, которому она сменила препарат. Как и в карте Анны, в истории болезни пациента нет никаких сведений о препарате: ни что тот был выписан, ни что Фиби сменила его на другой, заметив ухудшения в состоянии больного. Это не нормального. Такого не должно быть.
— Если пациент твой предоставит образец препарата, нужно будет разобраться, какого черта информацию о нем стирают из карт. Думаю, не просто так. Устало массирую переносицу и вскидываю брови, услышав от Фиби, что об этом подумает завтра, потому что наша смена уже закончилась. Когда она напоминает мне о сюрпризе на сегодня, изгибаю одну бровь, ловля каждое ее слово.
—Что ты запланировала? — она отвечает, что пока ничего не скажет, целует меня в губы и начинает переодеваться, поглядывая на меня и спрашивая взглядом, почему не делаю то же самое.
— Мне нужно задержаться на час,— слышу, о чем Фиби говорит и сразу отрицательно мотаю головой, — нет, иди домой. Я с Гетте хотел проконсультироваться по операции с Уэйном. Есть один момент, потом тебе расскажу, — оставляю поцелуй на ее щеке и быстро выхожу наружу, потому что не могу так открыто ей врать. Понимаю, что веду себя не правильно и обо всем ей скоро придется рассказать, но я не знаю, как  это сделать. Постучав в кабинет своего кардиолога, захожу к нему после его слов и внимательно слушаю все, о чем он мне говорит. Как и обещал, Харлан внес меня обратно в список и на следующей неделе мне необходимо повторно сдать все анализы.
— Спасибо, — забираю у него новые рецепты, его рекомендации и выхожу из его кабинета. Взгляд бросаю на наручные часы и начинаю быстро собираться в ординаторской, поняв, что задержался дольше часа. Бумаги от Гетте прячу в потайной карман своей сумки и быстро выхожу из здания больницы, набрав по пути номер Фиби.
— Извини, задержался, я уже у дома, — на ее голос из трубки улыбаюсь и прохожу в кабину лифта, щелкнув на кнопку нашего этажа, — в лифте, отключаюсь, потому что связь сейчас все равно пропадет. Убрав сотовый в карман, откидываю голову назад и прикрываю глаза, пока кабина не останавливается на нужном этаже.
— Вкусно пахнет, что ты заказала? — сумку опускаю на кресло в гостиную, обнимаю Фиби за талию и улыбаюсь, когда она разрывает поцелуй, потянув за руку в комнату, — не забыл. Сюрприз. Теперь скажешь, что хоть за сюрприз?

[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

Скептическим взглядом осматриваю пакеты на кровати Фиби, не совсем понимая, о чем она говорит? Ты... купила что-то мне? Очевидно на моем лице так отчетливо читается этот вопрос, что она без промедления дает ответ, кивнув в сторону покупок. Склонившись к кровати, отодвигаю пакет указательным и средним пальцем и испытываю искреннее удивление, найдя на его дне плавки. В которых плавают. Изогнув одну бровь, смотрю на Фиби, скрывая слабую улыбку, появившуюся на лице. Даже подумать не мог, что она купит мне... плавки. К первой брови изгибаю вторую, услышав ее просьбу примерить их.
— Фиби...— она меняется в лице, прикусывает слабо нижнюю губу и я в конечном итоге сдаюсь. Медленно снимаю с себя куртку, следом стаскиваю через голову футболку, разуваюсь, расстегиваю ремень и спускаю джинсы вместе с трусами, надевая покупку. По выражению Фиби вижу, что ей все нравится. Поглаживаю ладонями ее спину, на поцелуе удивленно вскидываю брови вновь, не совсем поняв, к чему я должен быть готов. На лице снова застывает замешательство и непонимание, пока она не объясняет мне всю суть  своих покупок. Обещала научить меня плавать. Испытываю от этой затеи смешанные эмоции: удивление и волнение. Удивление объяснять не нужно,а вот волнуюсь потому что боюсь одного — она увидит как я пойду ко дну. Дергаю плечами и немного напрягаюсь, допустив мысль, что обучаться отправимся на пляж. В бассейне еще могу обуздать свой страх, а вот в открытом водоеме не в состоянии себя контролировать. Нервно сглатываю и улыбаюсь ей, чтобы не ощутила моего волнения.
— А плавать мы будем... — переплетая мою руку со своей, Фиби проговаривает вместо ответа, что тренировка начнется через десять минут и я издаю облегченный выдох. В бассейне,значит. До пляжа даже на такси добираться не десять минут. Заметно расслабляюсь, надеваю поверх плавок шорты, найденные во втором пакете и, приобняв Фиби на выходе, рассматриваю глазами ее снизу вверх. Халат из плотной ткани скрывает часть ее тела, подогревая мою фантазию образами того, что под этим халатом может быть на ней надето. Одевается она всегда со вкусом и боюсь, если в этот раз на ней все также будет по фигуре — обучение пройдет не долго. На поцелуй Фиби в щеку, скольжу ладонью по ее талии и пропускаю вперед, зайдя следом за ней в кабину лифта. Пальцем неуверенно нажимаю верхний этаж и встречаюсь глазами с Фиби, заметившей смену моего настроения за секунду. Конечно нервничаю, хоть и стараюсь всеми силами не показывать ей этого.
— Я очень рад, что ты врач и умеешь делать искусственное дыхание с массажем сердца,— она еле слышно смеется, опустив свою голову мне на грудь, пока кабина лифта медленно ползет вверх, преодолевая один этаж за другим, — ты же ведь умеешь? — задаю вопрос шутливым тоном, заставив ее вновь рассмеяться, только чуть громче. Над головой мигает цифра верхнего этажа, створки лифта разъезжаются в стороны и мы выходим к бассейну. Фиби восторгается открытым видом, когда притягиваю ее со спины к себе, развязывая пальцами ее халат.
— И в чем конкретно состоит твой план? — сдавленно смеюсь от реакции Фиби на мои прикосновения и пробегаюсь глазами по ее фигуре. Не ошибся. Как всегда выглядит очень сексуально. Оставив легкий поцелуй на шее блондинке, поджимаю губы и не весело киваю головой, — плавать — слишком громко сказано. Для начала научиться бы просто не идти на дно сразу, как оказываюсь в воде. Фиби игриво подходит к лестнице и заходит в воду медленно, не спуская с меня своего соблазнительного взгляда. Что она делает вижу и, черт возьми, это срабатывает, потому что смотрю на нее в ответ также, залезая в бассейн следом. Облизываю губы, когда она подплывает ком не, касаясь руками торса и еле слышно усмехаюсь. Если вода держит, почему я тогда тону?
— Я тебе верю. Но вода не держит. Делаю все, что она говорит, пусть и после того, как бросаю в нее один из своих красноречивых взглядов. Хватаюсь рукой за бортик и неуверенно откидываюсь спиной назад, сразу почувствовав, как голова начинает уходить под воду вместе с телом. С помощью Фиби перемещаюсь на середину бассейна, не переставая наблюдать за ней.
— Ощущения, что я выгляжу очень странно. Потому что тону, а делаю вид, что  не тону. Заметив соседний бортик где-то в метре от себя, вытягиваю руку и хватаюсь за него, приняв вертикальное положение. Чувствую себя намного увереннее в воде, когда спиной ощущаю твердую опору. Плыть обратно пока не готов, потому загребаю рукой, хватаю ей Фиби и прижимаю ее к бортику, преграждая своим телом пути  к отступлению. Не раздумывая, подаюсь к ней вперед, касаюсь губ своими и улыбаюсь от слов. — Ты не устанавливала правил... Она обвивает мой торс ногами, улыбаясь на каждом легком поцелуе к ее коже. Склоняюсь, чтобы вновь поцеловать губы Фиби, как она ловко ускользает под воду. Глазами пытаюсь найти ее под водой и прищуриваю их, стоит ей вынырнуть на середине бассейна.
— И это я использую запрещенные приемы? Блуждаю глазами по ее лицу, говоря с ней дальше одними взглядами. Соблазняет, конечно, профессионально. Лямка сползает с плеча Фиби и я сглатываю, ощущая в теле привычное напряжение. Черт, ну почему она так далеко. Мне ее ни с какого края не достать. Пока медлю со своим решением, она скидывает с плеча вторую лямку и я гипнотизирую взглядом ее ключицы, к которым очень хочу прикоснуться губами. На секунду прикрываю глаза и выдыхаю в себя. Фиби... Оцениваю свои шансы доплыть до нее реально — их у меня нет. Разделяет нас друг от друга приблизительно три  метра. Не проплыву их. При всем своем желании не выйдет. Остается только заставить ее подплыть ко мне, тогда смогу подтянуть ближе. Бросив в сторону Фиби еще один говорящий взгляд, слегка отталкиваюсь от бортика бассейна вперед, задерживаю дыхание и практически сразу специально погружаюсь ко дну, расслабляясь в воде.Спускаюсь все ниже, открываю глаза, ощутив рябь, идущую сверху. В воде вижу, что Фиби поплыла в мою сторону. Когда ее от меня разделяет тот самый метр, поднимаю руки выше, скольжу ладоням по ее ногам и, оттолкнувшись от дна бассейна, выныриваю прямо перед ней, оказавшись лицом к лицу. Не медля, тяну за талию назад, пока спиной не ударяюсь слегка об бортик. По эмоциям Фиби вижу, что она испугалась, потому нежно поглаживаю по ее спине, целуя также мягко в шею. В ответ получаю удар в плечо  и невольно улыбаюсь на словах, касаясь губами подбородка Фиби. Исследуя ее лицо, целую в уголок губ, щеку, дохожу до мочки уха, слегка покусывая ту.
— Не злись, —произношу шепотом ей в ухо, спуская в воде свои ладони по ее талии к бедрам, — я бы не доплыл до тебя. Слегка сжимая ладонями зад Фиби, провожу языком по шеи, перехватывая губами капли воды, стекающие с ее волос. Одна рука сама собой тянется к застежке купальника и расстегивает ту. Кусая мои губы, она шепчет в них, что нас  здесь могут в любой момент застать и это возбуждает еще больше. Никогда не вел себя настолько безрассудно, но с ней плевать на все факторы, особенно когда так сильно хочу ее. Лаская языком ее губы, провожу ладонью по животу, коснувшись пальцами нижней части купальника.
— Мне остановиться?—запускаю ладонь вниз, растирая пальцами ее клитор. Чувствую, как она прижимается ближе, покачиваясь в воде вверх-вниз, закусывая свою нижнюю губу. Ответ вызывает приятную дрожь во всем теле и я сильнее надавливаю пальцем на пульсирующую точку, чувствуя ее сбившееся дыхание на своей шеи. Стянув с ее рук верхнюю часть купальника, языком провожу дорожку от шеи к ложбинке груди, не прекращая терзать ее пальцами, совершая ими свои движения внутри нее. Как она отдается мне, стонет, кусает губы — от этого теряю контроль в считанные секунды, ощущая в плавках растущую эрекцию. Фиксирую ее за талию в одном положении, ускорив движениями пальцами. Сдавленно простонав и откинув голову, Фиби сильнее сжимает ладонями мои плечи и громко вскрикивает от неожиданности, когда, не дав ей получить приближающуюся разрядку, спускаю свои плавки, ее низ купальника до бедер и мощным толчком вхожу в нее, продолжая трахать членом так, как трахал пальцами. В приглушенном рыке кусаю ее губы, сильнее сжимаю руками бедра, совершая то резкие — то плавные толчки, заставляя сильнее обнимать своими ногами мое тело и стонать громче. Держась за мои плечи, она подмахивает бедрами в такт, побуждая лишь ускориться в ней, входить жестче, глубже, то полностью покидая ее, то одним мощным толчком сливаться с ней вновь. На одном толчке опять выхожу из нее, сжимаю руками за талию и разворачиваюсь с ней в бассейне, прижав к бортику лицом. Губами припадаю сразу же к ее плечам и позвонкам на шее, взяв также грубо сзади. Громко вскрикнув, она прижимает грудью к бортику бассейна, одной рукой упирается в него, а второй обхватывает меня за шею, позволяя входить в нее глубже и в еще более бешеном темпе. Обожаю ее эмоции, обожаю саму и секс с ней. Крепко сжимаю руками бедра Фиби, входя резче и не замедляя заданного ритма. Языком касаюсь ее мочки уха, ушной раковины и ощутив приближение разрядки, делаю последний сильный толчок, после которого она протяжно стонет, откидывая голову на мое плечо. Совершаю еще несколько грубых толчков в ней, шумно выдыхаю со стоном  в плечо, оставляю на нем легкий укус и чувствую, как все тело в приятной разрядке пробивает дрожь с судорогой.
—Ты невероятная, — проговариваю сквозь сбившееся дыхание, лаская своими ладонями ее живот и нежно целуя шею. Под ладонями чувствую стук сердца Фиби и аккуратно разворачиваю лицом обратно ее себе, целуя ниже подбородка и спускаясь к ключицам. — Мне понравился наш первый урок по плаванию, когда будет второй? Массируя пальцами мой затылок, Фиби смеется, запускает пальцы глубже в волосы и с улыбкой прижимается своей грудью к моей, оставляя аккуратный, невесомый поцелуй на губах.  Даже в том месте, где нас могут легко поймать, чувствую с ней себя невероятно спокойно и комфортно. — Не хотел портить твои планы, просто ты выбрала слишком соблазнительный купальник. Чувствую ее улыбку на своей коже и улыбаюсь сам. Вылазить из бассейна с ней сразу не спешим. Подтянув свои плавки и низ купальника Фиби обратно, тянусь за верхней ее частью и помогаю застегнуть. Мы больше не плаваем, а просто передвигаемся по бортику бассейна, наслаждаясь обществом друг друга и разговаривая на разные темы. Я придерживаю в воде ее за зад, она обнимает ногами мой торс, а руками шею, рассказывая о своих привычках, о которых спросил.
— Получается, бегаешь просто так по утрам, даже не важно какая погода? — она смеется, утвердительно мотает головой и спрашивает, есть ли у меня схожее увлечение. —Я любил участвовать в вело-заездах. Фиби удивленно вскидывает брови и тянется к моей руке, когда помогаю подняться ей по лестнице бассейна ко мне, — да, мне очень нравились такие заезды, — вытащив полотенце из пакета, провожу им по ее плечам, своему торсу и накидываю на плечи Гарден халат, двигаясь в разговоре с ней на выход с крыши, потому что на улице значительно похолодало для пребывания в бассейне. В кабине лифта слышу от нее вопрос, почему об увлечении говорю в прошедшем времени и отвечаю, что пришлось завязать, — напоминало о лучших моментах в прошлом. Поджав губы, она коротко кивает и меняет тему, наверное подумав, что заезды как-то связаны с воспоминаниями о первой жене. Если бы. Об увлечениях пришлось забыть из-за нагрузок на сердце, которое просто их не выдержало бы. В квартире переодеваюсь с Фиби  в домашнюю одежду и прохожу  с ней на кухню, помогая накрыть на стол. Наблюдая за ней со стороны, невольно улыбаюсь, понимая, что скучал по домашнему уюту и женскому теплу, которое Пэм, за годы в браке с ней, не дарила ни разу. Поймав на себе мой взгляд, Фиби взглядом задает вопрос.
— Ничего, — негромко смеюсь, принимая из ее рук тарелку и сажусь напротив, — просто с тобой очень комфортно. Вижу на этот раз на лице Фиби смущенную улыбку и меняю тему разговора, не заметив, как за ним и ужином пролетают два часа.
—Я думаю Тео уже не придет, — говорю вслух, взглянув на наручные часы, стрелка которых перевалила за второй час ночи. Опуская посуду после ужина в раковину, Фиби бросает в мою сторону недвусмысленные взгляды и поняв, что думаем с ней об одном и том же, тянет за руку к себе, сжав в ладони низ футболки. Дальше намекать мне не нужно. Припав к ее губам, на ходу снимаю с нее домашнюю футболку, вваливаясь с ней в спальню...
Утром открываю глаза на шкрябанье Нациста в дверь, еле слышно шикаю на него, прогнав от двери и перевожу взгляд на спящую Фиби, которая прижалась к моему торсу спиной. Мягко провожу своей ладонью по ее животу и тихо поднимаюсь с кровати. Настенные часы информируют меня, что сейчас еще только пятый час утра. Прикрыв бесшумно дверь спальни, кормлю кота, чтобы тот не орал, вспоминаю вчерашний разговор с Фиби о привычках и ловлю себя на мысли, что хочу сделать одну вещь. Чувствую себя сейчас влюбленным идиотом. Но счастливым. Подойдя к кофемашине, осматриваю множество кнопок, пытаюсь найти, где в нее еще заливается вода и спустя пять минут безуспешных попыток изучения прихожу к выводу, что проще будет сходить за кофе в кофейню, чем пытаться разобраться, за что какая кнопка отвечает. Быстро привожу со сна себя в порядом, переодевшись в своей спальне, закрываю входную дверь и спускаюсь вниз, шагая в кофейню напротив через дорогу. Что она любит уже запомнил. Впервые за столько лет ощутил такой порыв и поддался ему, вернувшись спустя минут пятнадцать домой со всем необходимым. С верхней полки конторки опускаю на барную стойку поднос, который приметил еще вчера, на него ставлю стакан с кофе, любимые фрукты Фиби и сладкое, к которому также неравнодушна. Когда все беру в руки и захожу с этим в спальню, негромко смеюсь с ее реакции, поставив поднос перед блондинкой и присев рядом с ней на кровать.
— Доброе утро, — целую коротко ее в губы, увидев  улыбку, ради которой это все и затеял. Так нравится видеть, как ее делают счастливой такие простые мелочи. — Вчера ты сказала, что не нарушаешь свой распорядок утра, вот я и решил тебе его нарушить и испортить, — не скрывая улыбки, передаю ей кофе в стаканчике, усмехнувшись от слов, — слишком стар для твоей кофемашины, не смог понять, как она работает, потому пошел по-другому пути...

[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

Не перестану удивляться  как Фиби реагирует на обычные мелочи. Первое впечатление о ней оказалось ошибочным. Сильно. Думал типичная особа из семьи богатых родителей, избалованная с пеленок вниманием, заботой,  и снисходительным отношением, для которой нет правил и запретов, а все ошибки и проблемы решаются  влиянием и статусом семьи. Ошибся. За все время общения с Фиби ни разу не видел, чтобы обращалась за помощью, хотя могла.  Несмотря на влияние семьи,  выросла самостоятельной, справедливой, честной, мягкой и такой непохожей на мать или отца. За время знакомства с ней удивляюсь ее поведению и реакции, как в первый раз. Сохранить невозмутимый вид сложно. Когда женщина искренне отвечает на обычные знаки внимания, ей хочется сделать еще что-нибудь приятное. Чтобы не переставала улыбаться вот так, как это делает в данную минуту Фиби. С бывшей женой за все время отношений  подобных порывов не ощущал. Вниманием также не обделял, хоть и не помню, чтобы Пэм даже отдаленно реагировала на мои жесты, или вообще вела себя до такой степени непринужденно, легко и открыто. Наверное, поэтому мне с Фиби изначально было  комфортно. Когда она обнимает мой торс своими ногами и придвигается ближе, царапая легко ногтями шею, понимаю, что все это время не сводил с нее взгляда, блуждая глазами по лицу и фигуре. Медленно облизываю нижнюю губу и улыбаюсь ей с легким прищуром, благополучно пропустив последние фразы Фиби. Ладонями сжимаю  бедра, проведя выше к талию и груди. Губы сами находят ее, спускаются к щеке, шее, ключице и ниже. Ее запах сводит с ума, от мягких прикосновений к своей коже возбуждаюсь за считанные секунды.
— Тео сам в состоянии открыть дверь, — проговариваю шепотом Фиби в скулу, поглаживая руками внутреннюю сторону ее бедер. Стук становится настойчивым. Брат уже плюнул бы и открыл дверь, следовательно вывод напрашивается сам — в квартиру ломится не он. Кто бы это ни был, он вообще не вовремя пришел.
Сквозь поцелуи и обреченный стон, Фиби шепчет в губы причину, из-за которой мне следует отпустить ее из своих рук и прекратить то, что нравится нам двоим. Причину не считаю особо убедительной, потому убираю руки с ее тела лишь когда она начинает ерзать на кровати,  косо поглядывая на дверь спальни. Прикрыв глаза в тяжелом выдохе, облизываю губы и возвращаю свое внимание на Фиби, не отводя от нее своего взгляда. Когда ее глаза встречаются с моими, губ касается виноватая улыбка, она проводит рукой по моему плечу,  оставляет еще один короткий поцелуй на моих губах и сползает с кровати на пол. Громкий стук в дверь поторапливает Фиби к действиям. Быстро схватив с пола мою футболку,  она надевает ее на голое тело и прежде чем выйти из спальни улыбается мне так же, как и я ей. Давно не испытывал столько эмоций, причем одновременно.
Выдохнув, опускаю подбородок вниз, чувствую улыбку на лице, прикрываю на секунду глаза и издаю  смешок. Последний раз ощущал себя до такой степени влюбленным болваном лет двадцать назад. Чего не ожидал - испытать снова эти чувства, только уже в зрелом возрасте. Надо же было встретить Фиби так поздно. Сглотнув подступивший к горлу ком, морщусь от слабого укола в грудной клетке, поворачиваю голову на хлопок со стороны входной двери и  медленно поднимаюсь с кровати. Замираю у края с недопитым кофе Фиби, расслышав голос ее подруги на кухне. Не задумываясь о своих действиях,прикрываю дверь спальни, зову Фиби по имени, передаю ей стаканчик с кофе и целую мягко в щеку, поймав на нас ошарашенный взгляд Кимберли. Неловкая ситуация. Надо дать им обо всем поговорить.
— Доброе утро, Кимберли,— слабо улыбаюсь ей и тут же меняюсь в лице, поймав в свой адрес растерянный взгляд подруги Фиби. Ладно. Я в душ шел. Стараюсь до входа в ванную не пересекаться больше взглядом с Ким, закрываю за собой дверь, быстро стаскиваю через голову футболку, следом снимаю все остальное и, крутанув кран с водой, становлюсь под напором воды. Шумный поток заглушает мысли в голове. Не думать о том, что ждет дальше получается ровно до резкого  укола в сердце. Меньше чем за секунду  закрываю кран с водой и упираюсь в кабину душевой ладонью, медленно вдыхая и выдыхая. Что б тебя. Болезненно сжимаю челюсть, открываю дверь душевой и хватаю полотенце, сильнее скрипнув зубами от последующего тянущего укола. Надо срочно принять таблетки. Натягивая на влажное тело одежду, шумно вдыхаю в легкие кислород, ощущая режущую боль в сердце. Намереваюсь быстро пройти к спальне мимо Фиби, но та, словно почувствовав мое приближение со спины, разворачивается и протягивает кружку с чаем. Боль, пульсирующую от сердца, испытываю даже в плечах и пояснице, но перед Фиби контролирую свои эмоции и не даю им выступить на лице. На ее прикосновение к моим волосам, делаю глоток из кружки, проговариваю в след «спасибо за чай» и быстрым шагом направляюсь к двери своей спальни.
— Да, давай, — отвечаю на ее вопрос, закрываю дверь спальни и чувствую, как лицо искажается в болевой гримасе. С каждым разом все хуже. Рывком вытаскиваю сумку из шкафа, из нее таблетки и закидываю в рот несколько пилюль, запив глотком чая из кружки. Тяжело дыша, сажусь на кровать и делаю еще несколько спокойных вдохов и выдохов, обращая внимание на наручные часы. Таблетки с новым приступом тоже действуют медленнее, потому как боль становится терпимой, убираю сумку обратно в шкаф, свои лекарства прячу во внутренний карман куртки и выхожу с ней в руках к Фиби, наблюдая за блондинкой со стороны в слабой улыбке. Как бы мне хотелось забыть о времени и подумать о будущем с ней, но больное сердце напоминает, что отведенный срок скоро подойдет к концу. Невольно ощущаю новый укол в грудной клетке.  Я должен был ей сказать обо всем в Чикаго. Перед тем как перешел грань и не предоставил право выбора. Никогда не позволял надежде, или вере в лучшее затмить очевидные факты. Мое больное сердце — более, чем реальный факт. Отведенный срок — такой же неизменный. Надежда в то, что мне повезет как Уэйну — не больше, чем надежда. Гарантий никаких нет и я обязан  был ей сказать обо всем. Чувство вины расползается внутри и поднимается выше к глотке. Я не хочу, чтобы она обращалась со мной как со своим пациентом, или уподобилась Пэм,  которая на протяжении всего брака видела во мне только мою болезнь, напоминая о ней каждый чертов день. Однако молчать о своем здоровье тоже не правильно. Стиснув зубы, шумно вдыхаю в легкие воздух и подхожу ближе к ней. Собираюсь заговорить с Фиби, о чем размышлял,  как она отвлекает от мыслей своим телефонным разговором и в итоге я  говорю ей совсем не то:
— У тебя поменялись планы? — опускаю свою руку на ее живот, сфокусировав свой сосредоточенный взгляд на лице Фиби, когда она откидывает голову мне на плечо. Один мужчина назначил встречу. Какой еще мужчина? Изгибаю бровь, ощутив внутри собственнические чувства по отношению к ней. Не имею права ревновать ее. Мне полгода осталось. Если я умру, она  все равно будет потом с кем-то. Её жизнь продолжится. Будущего у нее со мной нет. Сглатываю ком в горле, непроизвольно хмурюсь и не меняюсь в лице даже когда Фиби  заговаривает со мной и разворачивается ко мне, потянувшись к губам. — Фиби мне нужно... Дверной хлопок не дает закончить предложение. Черт. Памелле я констатировал свою болезнь как сухой факт, а с ней не могу даже заговорить об этом. Бывшую жену я не боялся потерять, мне было все равно на ее реакцию. С Пэм я не испытывал вины, не ощущал угрызение совести. Эти чувства внутри не сжирали так, как это происходит сейчас. С ней.  Отступив от Фиби на шаг, поглаживаю  невесомо ладонью по ее руке и встречаю брата взглядом,махнув ему рукой.
— Погулял хорошо, потому что мы не гуляли, — он щерится в довольной ухмылке и падает на диван,— у тебя нормально все? Стреляю в Мотео глазами, взяв в руки плед со спинки кресла, на который он кивнул. Нет. Я не знаю, как сказать Фиби, что подохну через полгода, если не найдется донор и мне не сделают пересадку сердца.
— Да, — бросаю в его сторону плед и натягиваю на плечи куртку, кивнув на жесты блондинки. На выходе беру с полки ключи, легко провожу ладонью по пояснице Фиби, шагнув с ней в кабину лифта. Внизу мы поочередно здороваемся с консьержкой, спокойным шагом направляясь к выходу на улицу. Я по пути читаю свою почту на сотовом, просматривая, не пришли ли новые письма от коллеги, который обещал предоставить информацию о Гордоне, Фиби перебирает в это время бумажную почту, выкидывая лишнее. Её новый вопрос отвлекает от всего, заставляя напрячься и вернуться к теме, на которую не могу с ней заговорить. Конечно бы я принял участие в заезде, но если сделаю это - приступа не избежать. Сильные нагрузки на сердце мне противопоказаны, я этим себя убью раньше срока. Молча перевожу свой взгляд в сторону Фиби, нервно облизываю губы, но ничего не говорю. Она явно испытывает неловкость от  разговора, слышу это в ее голосе и в фразах, которые она произносит, пытаясь перевести разговор на другую тему. Таким эгоистом себя в жизни не ощущал.
Появившийся у входа в кафе бывший пациент отвлекает и меня и Фиби. В их разговор не влезаю до тех пор, пока мужчина не передает Фиби лекарство.
— Спасибо Вам, образец препарата поможет пролить свет на многое и в дальнейшем скорректировать лечение других пациентов, —благодарю пациента Фиби на прощание  и открываю перед ней дверь, проходя следом в кафе. Кивком головы приветствую подошедшего к нам официанта, не глядя в меню, заказываю Фиби то, что она брала в последний раз, когда сюда заходили и сажусь напротив.
— Нужно отдать препарат на анализ в лабораторию для экспертизы качества.  Получим результат о химическом составе —поймем и причину побочных эффектов. У меня есть хороший знакомый, учились вместе, практику он проходил в Калифорнийском научном институте, года три уже работает в нашей лаборатории. В нем я уверен, если попрошу не оглашать просьбу — сделает это, не задавая вопросов, — провожу большим пальцем по  руке Фиби, кивнув на слова, —  Гилмор точно осведомлен обо всем, думаю и совет тоже в курсе о новом препарате, который мы выписываем нашим пациентам, следуя как раз указаниям свыше.
Больше интересует вопрос, почему негативные последствия от лекарства исчезают из карт пациентов, если они есть и заминаются специально —скандала не избежать. Такое всегда всплывает. На месте совета я бы держал все на контроле, пресекая на корню то, что может привести к огромным финансовым издержкам, громким скандалам, судебным разбирательствам и подрыву репутации больницы. К чему такой риск? Вопрос риторический. На него нет ответа, пока картина настолько расплывчата, а мотивы поведения совета для нас не поддаются пониманию или объяснению. — У нас есть образец, мы проверим его и все узнаем, — проговариваю ей спокойным голосом, на ее словах опустив свой взгляд на наручные часы, — да, он сегодня работает, если успеем зайти в больницу до трех дня — застанем на месте. Я не против. Давай так и сделаем, — откинувшись на спинку дивана, закидываю в рот с тарелки фасоль, пережевывая ту без удовольствия. Не скучал я по своей диете, но если она даже на лишний день продлит мне срок жизни — готов есть вареные и тушеные овощи  круглые сутки.
— Покажи мне препарат еще раз, — отодвинув свою тарелку с овощами, склоняюсь корпусом вперед к Фиби, прищурив глаза на флаконе с таблетками в ее руках,— я читаю много научных журналов, слежу за передовыми исследованиями и появлением новых препаратов на рынке, но этот у меня не на слуху. Взяв лекарство из рук Фиби в свою, постукиваю пальцем по крышке и, не выдержав, вытаскиваю свой сотовый из кармана.
—Хочу посмотреть, что о нем вообще известно, — открываю несколько электронных статей  в научных журналах, где упоминается наш препарат и опускаю сотовый на стол, придвинув к Фиби, чтобы она также могла прочитать, что пишут о лекарстве наши коллеги, — сведений мало и я понятия не имею, кто такой Гарольд Дженкинс и София Рейнольдс. Первый в статье упоминается как известный кардиторакальный хирург, вторая — нейрохирург. Первого бы точно знал, потому что семь лет назад активно искал по всей стране лучших специалистов вместе с Эстер, которые могли бы мне помочь консультацией или профессиональным советом, касательно моей патологии сердца, — и он и она  ссылаются на положительные результаты клинических исследований, но я не вижу, чтобы указывали источник этих исследований для ознакомления с ними. Это уже наводит не на те мысли. Подобное не в новинку. Зачастую администрация за продовольствием и медикаментами, которая проверяет новые лекарства на безопасность, наполовину финансируется фармацевтическими компаниями, выпускающие те самые препараты для проверки. Насколько соблюдается этический вопрос и право потребителя - сложно сказать. Не исключаю варианта, что препарат, поставляемый в аптеку нашей больницы, был выпущен в массы, не пройдя все необходимые тесты на качество и клинические испытания. На подобном ловили за последние лет двадцать много фармацевтических компаний, которые за счет крупномасштабной рекламной деятельности побуждали покупать и выписывать пациенту ненужный в лечении препарат, скрывая побочные эффекты или проводя клинические эксперименты в процессе лечения, как это делала компания «Пфайзер». На вопросы Фиби пожимаю плечами, протянув ей препарат обратно.
— Если моя сестра теряет зрение из-за побочного эффекта этого препарата — я так это не оставлю. Махнув официанту рукой, расплачиваюсь за наш обед, слабо усмехаюсь на замечание Фиби, почему заказал овощи, а не крылышки и спешу перевести тему разговора, не желая ей врать.
До больницы доходим с ней меньше, чем за минут десять. В приемной от Наоми летит вопрос — что мы забыли тут в свой выходной.
— По тебе соскучились,— не сдерживая улыбку, она мотает головой из стороны в сторону, вернувшись к своей работе сразу же на появление врачей неотложки с поступившим пациентом. Прижавшись к стене, пропускаем наших коллег с пациентом на каталке и доходим до лифта. В кабине нажимаю нужный этаж, боковым зрением взглянув на Фиби. Когда она вытаскивает препарат, беру тот у нее из рук и высыпаю несколько таблеток себе в руку, отдав ей пустую бутылку обратно, — пусть лучше не знает, какой препарат подвергает проверке. Высыпаю с ладони таблетки в пакет, взятый в приемной и выхожу из кабины лифта, шагая с Фиби ко входу в лабораторию.
— Логан, — Лиам приподнимает с носа  очки, отодвигает от себя микроскоп, снимает перчатки и встает из-за стола, пожав мою протянутую руку, — давно ты к нам не заходил. Это правда. За результатами анализов обычно гоняю интернов, а другие необходимые сведения получаю уже в обработанном виде — из своего планшета.
— Проведешь химический анализ одного препарата? Он прищуривает глаза, разглядывая таблетки в прозрачном пакете, которые передала ему Фиби.
— Что за препарат?
— Не могу сказать, — он хмурится, одарив нас серьезным взглядом.
— Раньше анализ делался?
— Не думаю, — Лиам еле слышно хмыкает, опустив таблетки себе на стол.
— Хорошо. Сделаю. Я тебе напишу, как будет готов результат. Кивнув ему, выхожу с Фиби к лифту, в кабине смотрю на наручные часы, шепотом проговорив ей, что до игры у нас есть свободные три часа.
— Чем займемся? — придвинувшись ко мне в лифте и обняв меня за торс, она открывает рот, чтобы дать ответ на мой вопрос, когда двери лифта разъезжаются в стороны и нам в слух врезается громкий сигнал, оповещающий о неотложной ситуации в больнице.
— Что случилось? — пробегающие мимо медсестры сообщают о большом потоке пациентов, которых доставят в ближайшее время  с места пожара в торговом центре. Зря спросил, как убьем свободное время. Переглянувшись с Фиби, пожимаю плечами, быстро двигаясь с ней по холлу к Наоми, занимающейся уже распределением первых поступивших пациентов по отделениям...
Сняв с рук перчатки, вхожу в ординаторскую и открываю свой шкафчик, негромко рассмеявшись на фразу Фиби, что свободные три часа мы нашли чем занять. Пэм ненавидела, когда меня срывали из-за таких ситуаций в свой выходной, или я сам случайно оказывался в эпицентре всего, как сегодня. Дома всегда ждал после такого громкий скандал, в котором она требовала выбрать, что для меня важнее — она, или работа. Брак развалился, следовательно выбор я сделал не тот.  Надевая на плечи свою куртку, смотрю на Фиби, только сейчас полностью осознав, что живу с ней в одном ритме и у нас куда больше общего, нежели думал изначально.
— Готова? Пойдем, — придерживая перед ней дверь, шагаю в приемную, прощаюсь с Наоми, передаю Роберту анализы пациента, которого приняли сегодня и, наблюдая, как Фиби открывает входную дверь, выхожу за ней следом на улицу...
—Аккуратно, не упади, — подхватываю Фиби руками за талию, стоит ей пошатнуться вбок, шагая между свободными местами на трибуне к нашим, —ага, наши. Она садится на свободное место, я рядом с ней, накинув свою куртку Фиби на плечи,— когда ты последний раз смотрела игру с трибуны? Прищурив глаза, она улыбается мне, честно отвечает, что не помнит и задает встречный вопрос,— в университетские годы последний раз ходил. Откинувшись спиной в сиденье, перекидываю руку над головой Фиби, приобняв ее за плечи и перевожу взгляд на поле, чувствуя, как она опускает свою ладонь мне на колено. Боковым зрением вижу ее увлеченный взгляд на игроках команды и слабо улыбаюсь. Под рев толпы, слежу за питчером и вместе с рядом сидящим мужиком развожу руками в сторону, когда тот получает бол.
— Похоже будет такая же игра, как тогда, — Фиби плотно сжимает губы на форс-аут от Сокс и последующий неудачный страйк-аут, лишающий бьющего из Янкиз заработать право бежать на базу. Четверо болельщиков за Янкиз взрываются с трибуны, вымещая свою злость в трехэтажном мате, комментируя на эмоциях провал нашей команды и их хреновую игру на поле. Расплываюсь в улыбке, слушая их, различаю тихий голос Фиби сбоку и смотрю на нее в недоумении и с удивлением, потому что прекрасно расслышал, что она сказала, хоть и не понял, какого черта тогда не делает, чего ей хочется.
— Так сделай это,— она не моргает несколько секунд и смотрит на меня, примерно таким же взглядом, как тогда в отеле перед разговором со своим отцом, — даваай, если ты всегда хотела сделать это — сделай. Фиби поглядывает  на мужчин, все также орущих на противоборство питчера и бьющего, покусывая свою нижнюю губу, — давай. Фиби, ты на стадионе, забудь о фотографах, журналистах, они всегда о чем-то пишут. Ты сказала, что давно хотела покричать с трибуны, как вон впереди сидящие, тебя ничего не останавливает сделать это. Ты же на игре. Покусывая нижнюю губу, Фиби переводит глаза на поле в моменте, когда  наш питчер снова ошибается, умудрившись послать мяч вне пределов страйк зоны. В унисон толпы присоединяюсь к громкому реву, своим криком провоцируя присоединиться и Фиби.
— Фибии, — опустив сумку с плеча, она смотрит на меня, на толпу и, наконец, встает с места, выкрикивая то, о чем минутой ранее только шептала. Провоцировать ее явно стоило. Размахивая рукой, Фиби заражает своей энергетикой рядом сидящих фанатов Янкиз и те начинают скандировать фразу Гарден, выкрикивая ту с разных концов трибуны. Наблюдая за ней, ощущаю ее эмоции и громко смеюсь, потому что такой свободной в действиях на публике еще не видел.
— Воу, бунтарка, полегче, — встав с ней рядом, вновь подхватываю, не дав упасть и прижимаю ближе к себе, заглядывая к глаза, — понравилось? Тяжело дыша, она энергично жестикулирует, пытаясь подобрать слова, чтобы описать эмоции, которые испытывает сейчас. Оно не нужно, по ней прекрасно вижу, какие эмоции она переживает.

[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

За происходящим на поле наблюдаю краем глаза, блуждая ладонями по спине Фиби. Расплываюсь в улыбке от  слов и прикосновений, скользнув рукой по ее талии и пояснице.
— Возьми воды, пожалуйста, — проговариваю ей до ухода, откинувшись на спинку сиденья. С ней чертовски тепло и спокойно. Не помню, когда так проводил свой выходной в последний раз. Наблюдая за подготовкой участников на поле, встаю с места, подняв глаза на Фиби и беру у нее из рук купленный хотдог, опустив поверх салфетки на своем сидении. Какого хрена на нас все пялятся доходит позже, стоит ей притянуть меня ближе в поцелуе. Слух улавливает свист, возгласы, хлопанье и прочее улюлюканье, на которое плевать. Обвиваю своими руками тело Фиби и слегка поднимаю ее в своих руках, целуя уже на весу. Чувствую на своей коже ее улыбку, аккуратно ставлю обратно ногами на твердую землю, передаю купленный хотдок и легко целую в висок, как мы садимся обратно на свои места и наблюдаем за игрой дальше.
Что Янкиз опять продут — понятно было с самого первого форс-аута, но эта игра в памяти запомнится сосем не их разгромом. Поправляя  на выходе бейсболку Фиби, перекидываю руку через ее плечо и сжимаю в своей ладони ладонь блондинки, шагая с ней от стадиона по центральной улице прогулочным шагом. 
— Ты доверяешь мне выбор фильма? — развернувшись спиной к высоткам нашего дома, виднеющегося в паре кварталах, Фиби смеется, опускает ладони мне на грудь, повторно проговорив, что на мне выбор фильма для вечернего просмотра, на ней — закуски. Ладно, ждет ее тогда сюрприз, приятный или нет — понятно будет в процессе просмотра, потому что я поклонник старых лент и чаще поглядываю режиссерские ретроспективы Хичкока, Куросавы и Энтони Манна. Из кармана куртки раздается оповещение. Вытаскиваю сотовый, прочитав входящее сообщение от Лиама. Готовы результаты химического анализа препарата. Застываю в проходе, пробегаюсь во второй раз взглядом по буквам на дисплее, расслышав слева от себя голос Фиби, напомнивший мне, где мы находимся.  — Лиам написал, результаты готовы, — оторвав свои глаза от сотового, поглядываю на нее сосредоточенно, мыслями находясь еще в тексте сообщения. Сдержать улыбки после ее слов не удается. Понятия не имею, как у нее получается чувствовать меня. На интуитивном уровне Фиби очень тонко улавливает, что необходимо сказать, сделать, где промолчать или закрыть тему разговора. Иногда ей хватает одного внимательного взгляда на меня, чтобы уловить настроение и мысли. 
— Я быстро вернусь, — открываю перед ней дверь, вызываю для нее лифт одним нажатием на кнопку и перед ее заходом в него целую в щеку, направившись к выходу из дома. До больницы спокойным шагом добираюсь спустя пятнадцать минут, сходу спросив в кабинете у Лиама результаты. Тот пожимает мою руки и протягивает листы. Прочитываю их. Не сразу улавливаю смысл. Снова читаю. Как все в рамках допустимой нормы? Содержание заключения по-прежнему ускользает от меня. При моем третьем прочтении текста, Лиам не выдерживает и спрашивает, какого результата я на самом деле ожидал.
— Не такого,— я снова уставился на бумагу. Не понимаю, как такое возможно?— Сможешь перепроверить все еще раз? Он скептически изгибает бровь, забрав результаты обратно.
— Если расскажешь после, какого хрена этот препарат не дает тебе покоя. В ответ утвердительно киваю ему, пожимаю на прощание руку и выхожу к лифту, столкнувшись на выходе из кабины с Гётте.
— Я как раз тебе собирался звонить, — по голосу слышу, что он взволнован, потому невольно напрягаюсь, готовясь от него к самым плохим новостям. Немец убирает сотовый в карман и кивает в сторону своего кабинета. Закрываю за собой дверь, шумно выдыхаю, попросив одним взглядом уже прояснить ситуацию.
— В Финиксе есть донор, я подал уже все необходимые документы, если все хорошо — операцию назначат в ближайшие дни,— по спине проходит холодный озноб. Не могу поверить в услышанное, — ты вовремя вернулся на очередь.
— Боже, — невнятное бормотание вылетает изо рта. Харлан негромко смеется, я присоединяюсь к нему, до конца еще не веря в то, что услышал.
Как вышел из больницы — не помню. Эмоции от новости переполняли до краев. Наверное, не шел, а несся на обратной дороге подобно торнадо. Я столько лет стоял  на очереди. Не хотел возлагать надежды и оценивал свои шансы трезво. У двери замираю, гипнотизируя ключ в своих руках. Чёрт возьми, мне могут сделать операцию. Тряхнув головой, проворачиваю быстро ключ в скважине, захожу в квартиру и встречаю на пороге Фиби. И я вернусь к жизни, какую оставил в далеком пошлом. С ней. Блуждая глазами по ее лицу, сокращаю расстояние между нами, зажимая Фиби между стеной и собственным телом. Ладонями крепко держу за талию и целую так, как в той комнате на приеме в нашу первую встречу. Про себя усмехаюсь на все предпринятые попытки оттолкнуть меня, обнимая в руках ее только сильнее. Горячим дыханием обдаю щеку Фиби, губами касаюсь шеи и немею, расслышав за спиной голос матери. Что за... Медленно облизываю нижнюю губу, поворачиваю голову на Терезу, поймав от нее во взгляде такой спектр эмоций, который даже ни одним словом не смогу выразить. Фиби, ты почему не сказала, что она у нас дома? В неловком молчании вскидываю брови, поджимаю губы, провожая мать до двери глазами. Тереза скрывается за входной дверью и я резко перевожу глаза на Фиби, вскинув брови во второй раз. Пыталась предупредить? Да я по твоей реакции вообще ничего не заподозрил. Смех волной поднимается выше к горлу, утыкаюсь лицом в ее ключицу и сдавленно смеюсь, видя лицо матери все еще перед собой. После увиденного здесь она поверит теперь любой статье в журнале с нашими снимками. Отстранившись от Фиби, переодеваюсь и иду в свою спальню за дисками любимых фильмов. Когда встречаюсь с блондинкой в гостиной, она опускает на стол рядом закуску с едой, передает мне плед и устраивается рядом на диване, подогнув под себя колени. Из всей закуски на столе придвигаю себе тарелку с менее вредной пищей, потому что если операция предстоит в ближайшие дни — должен быть к ней готов. Перекинув свою руку со спинки дивана на плечо Фиби, жму второй рукой кнопку на пульте и включаю фильм.
— Зачем Тереза заходила? — опустив свою голову ей в макушку, одним ухом слушаю фильм, вторым Фиби, задавая ей уточняющие вопросы по поводу благотворительного приема, в организации которого моя мать попросила ее помочь, — Бетти? — из рассказа узнаю более подробно о благотворительной деятельности Фиби, согласившись на ее предложение съездить с ней завтра вместе навестить детей. Кадры на экране сменяются с обычной периодичностью, но за сюжетом картины слежу как и Фиби: не вникаю в суть вообще, отвлекаясь на диалог с ней. Полностью ухожу в разговор, во время которого  с сотового оформляю в магазине на завтра заказ игрушек, не без помощи Фиби выбрав то, что детям точно понравится.
Время с ней пролетает незаметно.  За окном давно стемнело, тарелки закуски были опустошены, на экране плазмы шли титры. Фиби уснула где-то на середине фильма, придвинувшись во сне  ко мне. Чувство уюта рядом с ней не покидало на протяжении всего дня. Два последних часа, проведенных вместе за просмотром фильма, разговор с ней не прерывался до момента, пока она не уснула. Помня, как у меня болела спина от сна на диване в ординаторской а у нее —  шея, аккуратно беру Фиби на руки, закидываю одну ее руку себе на шею и отношу в спальню, опустив на кровать. В гостиной выключаю телевизор, кормлю кота и возвращаюсь к ней, устроившись рядом. В сон проваливаюсь практически сразу,уже в нем прижимая ее неосознанно, или рефлекторно, ближе к себе. На утро просыпаюсь с четким ощущением, что меня кто-то поглаживает по лицу. Полностью проснувшись, лежу, не открывая глаз, наслаждаясь касаниями Фиби, потому что они сквозь сон не показались мне и реальны. Когда ее палец скользит к моей губе, не выдерживаю и слегка кусаю тот, с улыбкой открывая глаза. Смотрю пристально ей в лицо несколько секунд   и, несмотря на все аргументы блондинки, прилетевшие в лицо и фразы, призывающие меня прекратить делать то, что делаю, притягиваю Фиби ближе к себе, сместив руки с ее бедер на зад.
—  Спал отлично, —  отвечаю на вопрос практически в губы, помогая ей сесть сверху на меня, —  я помню, о наших планах на сегодня. Скольжу ладонями по ее телу, оставляя поцелуи на шеи Фиби и ключице, спускаясь этим временем ладонями к внутренней стороне бедер. Припадая к губам, избавляю ее от остатков одежды, помогаю избавить от них меня, улыбаясь чаще от того, как меняется и срывается ее дыхание на каждое прикосновение моих пальцев и языка, сталкивающегося во рту с ее. Кусая более сильно губы Фиби в поцелуе, я чуть приподнимаюсь и сильным толчком вхожу в нее, сразу быстро задвигавшись в ней. Невероятная. Ни от кого так не сносило крышу и за считанные минуты. Обхватывая мои плечи руками, она сильнее сжимает их пальцами от каждого толчка и вскрикивает в губы, стоит развернуться с ней на кровати и подмять под себя. Люблю секс с ней, но утренний — явно войдет в число любимых. Дыхание быстро становилось затрудненным, а движения неуправляемыми. Благодаря изменению позиции, вхожу в нее еще глубже, слыша, насколько резко меняется ее дыхание от ощущений, которые доставляю ей, совершая быстрые толчки, не переставая покусывать ее плечи, ключицу, шею, вновь добираясь до губ. Выгибаясь в спине и вскрикивая, Фиби стала толкать бедра навстречу моим движениям, дав своей реакцией понять одно — она приближается к финишу. Не сбавляя темпа, чувствую, как она дергается подо мной, в протяжном стоне выгибается еще раз и я совершаю вновь несколько жестких толчков, зарываясь в ее волосы и  приглушая в них стон, который вырывается из груди одновременно с нервным импульсом, прошедшим по спине. Тяжело дыша, утыкаюсь  лбом в ее грудь, крепко закрываю глаза, пытаясь выровнять дыхание и привести спутавшиеся мысли в норму. Ощущая пальцы Фиби в собственных волосах, тепло улыбаюсь в ответ. Оставляю короткие поцелуи на ее ключице, провожу щетинистой щекой по шеи, шире улыбаясь на ее звонкий смех и фразы сквозь него: «прекрати, мне щекотно». С попытки четвертой Фиби удается вылезти из-под меня и приступить к сборам, к которым присоединяюсь, сходив в душ и забрав у курьера заказ из магазина с игрушками.
— Поехали на машине, — на фразу Фиби, уверен ли я в этом, утвердительно киваю, беру в руки пакеты и выхожу с ней из квартиры, следуя к парковке. Пакеты быстро ставлю в багажник и сажусь в сиденье рядом, заулыбавшись ее попыткам отвлечь меня разговорами, которые, к слову, отвлекают по одной причине — мне интересно то, о чем она говорит. Я действительно слушаю Фиби, а не делаю вид, как это зачастую было в браке с Пэм. Остановившись у здания временного размещения детей, куда они попадают перед расселением в фостерные семьи, выхожу вместе с Фиби наружу и достаю из багажника пакеты.
— Я могу тебя прикрыть перед ней и сказать, что у тебя была уважительная причина, — в ответ она издает саркастичный смешок, крепко обняв девочку, бросившуюся ей в объятия, как только мы переступаем порог здания и выходим в главный холл. «Ты и есть Бетти? Рад с тобой познакомиться», — общаюсь с девочкой на ее языке, киваю Фиби и раскрываю пакеты с игрушками, собрав вокруг себя большую толпу меньше, чем за минуту. Пока сижу с ними на корточках, помогая вытаскивать игрушки из пакетов,  Бетти запрыгивает мне на спину и я поднимаюсь вместе с ней на ноги, закружив так, как когда-то ребенком  кружил сестру. Реакция следует, как у Анны. Она также эмоционально жестикулирует и просит покружить ее еще. К моему удивлению, к просьбе Бетти присоединяются  еще пятеро детей. Кажется, попал. Спина моя к вечеру спасибо не скажет за это, но черт с ним. Поднимаю каждого ребенка по очереди на руки и прекращаю играть с ними, лишь по возвращению Фиби, которая, наблюдая за мной со стороны, мотает в улыбке головой и подходит ближе. — Смотри, он тут включается, — склоняюсь к мальчишке лет пяти и помогаю ему включить игрушечного робота, подняв глаза на голос Фиби и женщины рядом с ней. По общению понимаю — между собой они знакомы, потому в разговор не вклиниваюсь до момента, пока эта самая шатенка  не представляется мне по имени и не спрашивает, сможем ли мы помочь?
Свожу брови на переносице, не совсем понимая, чем мы можем помочь и она тут же проясняет ситуацию, рассказав мне с Фиби, что сегодня у детей спектакль, но двое взрослых актеров, задействованных в постановке, не успеют вовремя приехать. Фиби озвучивает актуальный вопрос раньше меня. Женщина кивает, подтверждая, что просит нас их заменить. На взгляд блондинки в мою сторону, пожимаю плечами. Почему бы и нет. В детской постановке не сложно сыграть.
— Отлично. Вы просто спасете меня. Через минуту нас проводят в свободную комнату переодеться, приносят костюмы и я изгибаюсь бровь, одарив Фиби одним из своих взглядов, изобразив большую серьезность во взгляде, стоит ей рассмеяться, — между прочим, пирата я играл. Мне было тогда лет шесть, правда, но ладно. Вспомню, как это делается. Нацепив на себя весь реквизит, помогаю в этом нелегком занятии Фиби, выхожу с ней из импровизированной гримерке к  другой стороны сцены,  слушая от заведующей краткий сюжет постановки. Что делать, примерно понимаю. Со сцены звучит музыка, первой выходит Фиби, я за ней спустя минут десять. Дети играют свои роли, а мне приходится полностью импровизировать, вживаясь в образ лихого пирата на ходу. Не зря принимал участие в школьных постановках, хоть и не думал, что навык актерской игры и умение попадать в ноты пригодится в 37 лет. Запевая песню, слова которой придумываю также в процессе, стараюсь придерживаться сюжета детей, танцующей походкой расхаживая по сцене и за малым, разве что, не вызывая у Фиби приступ дикого хохота, который минут пятнадцать назад стал громче. Каков сюжет блондинки в сценке — без понятия, потому втягиваю ее довольно быстро в свою импровизацию, сыграв на сцене от своего персонажа похищение прекрасной дамы, коей она и является в этом странном спектакле. Фиби театрально взмахивает руками, оказавшись на моем плече и теперь уже я не сдерживаю смех. Оказывается, еще та актриса. Отлично играет. Под сменяющуюся от действий сюжета музыку, Фиби изображает  попытки отбиться от меня, потянув свои ладони к мальцу в костюме местного  блюстителя закона. Понимаю, как надо вести себя дальше и подыгрываю этому шерифу, позволяя подстрелить себя из реквизита. Наигранно падаю на пол, сдерживая смех, когда вижу, как этот молодой любовник уводит Фиби с гордо поднятой головой в закат. Я и забыл, насколько бывают веселыми детскими постановки. На сцене лежу неподвижно, пока не закрывается занавес и ко мне не подходит Фиби, в смехе протягивая свою руку.
— Да кто бы говорил. У тебя такой актерский талант и пропадает зря. Не переставая смеяться, она помогает подняться мне на ноги  и тянет за руку к сторону комнаты, в которой мы переодевались, говоря мне уже внутри нее о  необходимости смыть с моего лица весь грим. В свой адрес снова слышу от нее, что отлично лажу с детьми и вопрос, который также с ее стороны логичен — думал ли я в браке о своих детях. Губ касается легкая улыбка. Присаживаюсь на стул рядом с Фиби и начинаю рассказывать ей о том, о чем не говорил ни с кем — потерянном ребенке. Как и с Эстер — с Памеллой мы тоже в будущем хотели детей, говорили об этом, но становиться в ближайшее время родителями не планировали. Известие о пополнении в семье подействовало на меня подобно разряду в две тысячи вольт. Пережив первый шок, Пэм находилась на седьмом небе от счастья. Но когда на ее тесте на беременность моему взору предстала вторая полоска, я побелел. К такой новости оказался не готов. —Мне потребовалось несколько долгих минут, чтобы осознать — нас будет скоро трое. Я растерялся, испугался и она запомнила мою реакцию именно такой, решив, что я не рад. Когда отошел от эмоций и понял, что давно готов был к такому важному этапу в жизни — ждал нашего ребенка и безумно был счастлив стать отцом. Я готовился к его появлению  вместе с ней. Был рядом на всех обследованиях бывшей жены, учился с Пэм всему на курсах и очень часто спорил обо всем, что касалось ремонта детской комнаты, уступая по итогу бурных обсуждений всем ее желаниям. Помню, как мы долго выбирали имя, не зная еще пол, и обставляли комнату, покупая игрушки для нашего не рожденного ребенка. В моей памяти запечатлен каждый день того года, включая и тот, в который мать Пэм позвонила мне глубокой ночью. Ее интонация меня напугала. Через пятнадцать минут разговора я сорвался с работы и уже был в больнице, куда доставили мою бывшую жену.— Дежурный в ночную смену травматолог сообщил: после выкидыша Памеллу отправили в хирургическое отделение для кюретажа и дилатации. Она была подавлена случившимся, как и я. Ее потрясенный и отрешенный внутрь взгляд я потом долго видел перед своими глазами из-за произнесенной ею фразы, которая въелась в мозг и изменила наши отношения с той ночи раз и навсегда  — «надеюсь, теперь ты рад». Меня будто ударили по лицу. После слов Памеллы я узнал, что все это время она думала, словно я не хочу ребенка и рядом с ней только из-за обязательств и клятвы, которую дал ей, когда брал в жены.
— Наши отношения стали хуже, — поднимаю взгляд на Фиби, которая сидит передо мной, стирая салфетками с моего лица грим, — недопонимание, ссоры и  скандалы происходили с заядлой частотой. Это выматывало и меня и ее. У меня не получалось вытащить Пэм из состояния, в котором она находилась. Брак трещал по швам, мы вели  игру на бесконечное самоуничтожение и я все чаще ловил себя на мысли, что чувств к ней больше нет. Понял это окончательно, когда поцеловал тебя на приеме, — Фиби замирает, отложив грязную салфетку на стол и взяв новую,— этим же вечером Пэм вывела разговор к выяснению отношений и очередному громкому скандалу, на эмоциях выпалив, что нам лучше развестись. Я согласился с ней и ушел. Что было дальше ты знаешь. Склонив голову, смотрю на Фиби с любопытством, не сводя глаз с ее лица. Когда она заговаривает, поджимаю губы, — развод был неизбежен, — пожимаю плечами, стаскивая с себя реквизит и прочую бутафорию. — А ты? — Фиби спрашивает одними глазами, о чем конкретно я говорю, — задумывалась о детях? Помогая ей расстегнуть молнию на платье, снимаю с себя пиратский плащ. Внимательно слушая, что она говорит и сдерживаю улыбку, удивляясь, насколько похожи взгляды на жизнь.  В ее возрасте на этот же вопрос, только от Эстер, ответил практически слово в слово, как она. — Кстати, поешь  ты не хуже, — закатив глаза, Фиби легко бьет меня по плечу и выходит со мной из комнаты в холл, шагая к главному выходу, у которого ее ждет  Бетти, обвивая руками ее шею в крепких прощальных объятиях. Эта девочка так похожа на Анну, когда той было примерно столько же лет. Кивнув на слова благодарности в наш адрес со стороны заведующей, прощаюсь с детьми, которые вышли нас проводить и иду к машине, читая сообщение уже в салоне.
—Заедем в больницу, мне нужно с Лиамом поговорить о препарате? Мотнув головой, она сдает назад и выезжает с парковки, встраиваясь в полосу. Едет спокойно, все также заговаривая меня, чтобы не погружался в воспоминания, чем вызывает улыбку снова. Говорю с ней на разные темы, отстегнув ремень при виде фасада Беверли в километре от нас. Припарковав машину, Фиби отвлекается на телефонный звонок, шепотом проговорив мне «отец» и я киваю ей, на языке жестов обозначив, что вернусь через пару минут, как узнаю о результатах повторной проверки препарата.
— Ты ожидал другого опять? — коротко даю коллеге положительный ответ, рассказывая также кратко о своих подозрениях, — так может проявляется какая особенность лишь в клинических испытаниях?Сдвигаю брови на переносице, потому что об этом не подумал. Это бы объяснило, почему анализ в норме, а состояние пациентов с приемом лекарства — ухудшается. Благодарю коллегу за подкинутую идею и убираю бумаги в карман куртки. На обратном пути в больничном холле застаю нервно расхаживающего у своего кабинета Харлана. Немец всем своим видом излучает напряженность, которая доходит до критической отметки, как наши взгляды пересекаются. 
— Что случилось?—старик тяжело выдыхает через нос, снимает очки и массирует переносицу пальцами, все это время не отводя  от меня своих глаз. Он ничего не сказал еще, а я все понял.  В воздухе повисает минутное, стойкое молчание. Наконец, Гётте откашливается и подает голос, тщательно подбирая слова, от которых главная мышца в грудной клетке стучит громче, а в горле образуется липкий ком. Мое сердце отдадут другому нуждающемуся в пересадке пациенту, потому что у него выше совместимость и шансов на благоприятный исход операции — больше. Как врач понимаю, что тот, кто делал такой выбор — поступил правильно. Но как обычному  пациенту мне хочется с силой ударить по столу этого человека кулаком и гаркнуть во всю глотку «какого хрена, чем он лучше меня?», хоть я и понимаю: подобная детская вспышка гнева с мой стороны бесполезна и бессмысленна.
— Я добьюсь пересмотра решения и попрошу принять во внимание, что ранее ты добровольно уступил очередь... Поднимаю перед ним ладонь и Харлан замолкает. Я его пациент и понятно, что он делает все зависящее от него, чтобы спасти мне жизнь.
— Не нужно. Все нормально. Он тяжело выдыхает, однако ничего не отвечает. Знаю, его попытки добиться пересмотра решения ничего не изменят. Ни один здравомыслящий врач не отдаст орган пациенту, у которого шансов нет. Внешне никак стараюсь не показывать Харлану своего смирения, отчаяния и страха, сковывающего все тело от одной только мысли, что я вернулся вновь в стадию ожидания, не имея никакой гарантии, что успею дождаться следующего донора. Разговор продолжать нет смысла. Что в этой ситуации еще можно сказать? Делаю шаг в сторону от немца, но  режущая боль в сердце заставляет согнуться пополам.
— Как давно приступы стали острее? Харлан закидывает мою руку себе на плечо и открывает одной рукой дверь своего кабинета, помогая сесть на стул возле его стола.
— Последнюю неделю.
— Я выпишу тебе новые лекарства.
— Они давно не помогают, — перебиваю его, сморщившись от боли. Взгляд сам падает на его стол и бумаги, цепляясь за название препарата, результаты химического анализа которого находятся у меня в кармане куртки.
— Ксанокс? — киваю ему на документы и он проговаривает мне, что свыше поступило распоряжение включить этот препарат в курс лечения пациентов, страдающих от болезней сердца, — выпиши мне его.
— Нет, — отрезает немец, прикрыв от меня документ сверху папкой, — я не сталкивался с этим препаратам и ничего о нем не слышал. Пока не узнаю... С шумом кладу перед ним заключение из куртки и разворачиваю листы, наблюдая, как он цепляет на нос очки и внимательно читает сведения от  Лиама, — Зачем ты запросил анализ?
— Ты на этот вопрос ответил ранее. Выпиши мне его. Если он хотя бы немного приглушит боль... Препарат мне нужен не для этого. Раз анализ ничерта не выявил, хочу на себе посмотреть, как он действует. Хуже мне уже точно не будет. Мешкая, немец откладывает бумаги, хватает со стола ручку и чиркает стержнем по бумаге, встав после к своему шкафчику за бутылкой с таблетками.
— Завтра жду тебя на обследование. Если с приемом препарата что-то почувствуешь...
— Сразу приду к тебе, — забираю у него из рук рецепт, по которому смогу получить потом еще лекарства и выхожу из его кабинета. На ходу закидываю в рот пилюли Ксанокса, прячу таблетки во внутренний карман куртки и жму пальцем на кнопку, заходя в кабину. Лифт камнем ухает на первый этаж. Двери распахиваются и я сталкиваюсь в приемной с Фиби, которая заботливо спрашивает, все ли со мной хорошо. Её ладонь касается моего плеча. Черт. Нужно взять себя в руки. Неопределенно мотнув головой, пожимаю в ответ плечами, ненавидя себя за трусость сказать ей правду.
— Результаты повторного анализа ничем не отличаются от первых, — шумно выдыхаю, заговорив с ней об этом на выходе из больницы, чтобы кем-то не быть случайно подслушанными,  — все в пределах нормы. Я вчера удивился таким результатам и попросил Лиама проверить все еще раз. Он отдал образец препарата в лабораторию университета и там эксперты дали такое же заключение. Шагая со мной от больницы к ее машине, Фиби спрашивает меня, как такое может быть и я честно отвечаю ей, что не знаю. За разговором о препарате на какое-то время отвлекаюсь от разговора с Харланом. В главном холле, ведущему к лифту, замедляю с Фиби ход, забрав почту. Журналы и письма на адрес Фиби передаю сразу ей, листая в руках собственную корреспонденцию. Дойдя в стопке писем до конверта, в каких мать обычно присылает мне приглашения на разные приемы, быстро вскрываю то и открываю пригласительное. Внимательно читаю написанное внутри, хмурюсь, ощущаю на себе нетерпеливый взгляд Фиби, но поначалу молчу. Глаз с пригласительного не свожу, чувствуя ее внимание на себе.
— Твой отец организовал официальный прием с прессой в честь нашей помолвки, — брови Фиби ползут вверх, она тянется рукой к пригласительному, но я резко завожу его за спину, посмотрев на нее непринужденным взглядом. Еле сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться от ее выражения на лице, но вместо этого осуждено хмыкаю, тяжело и сдавленно выдыхая. Фиби попросит показать ей текст приглашения, и я завожу руку с пригласительным выше за спину.  На ее просьбу молчу, задумчиво сдвигаю брови на переносице, хмурюсь повторно и наблюдаю в итоге за тем, как терпение Фиби лопается: она сокращает расстояние, подходит к моей груди вплотную, руки закидывает на шею и уже тянется ладонями сверху к конверту. Пока я смотрю на нее, слова Харлана эхом звучат в голове. К горлу подкатывают эмоции, какие ощутил с ним в больничном холле. Я могу не дождаться нового донора. С каждым днем мне все хуже. Эгоистичное желание наслаждаться лучшими моментами с ней ведет борьбу с порывом рассказать правду. Поджимаю губы, не сводя глаз с ее лица, которое от моего всего в нескольких сантиметрах.В глазах блондинки вижу неподдельное беспокойство, потому мягко опускаю свободную ладонь на спину Фиби, успокаивая ее своим касанием. Какая-то сила вдруг выдергивает меня из ужасных размышлений и я просто подаюсь к ней вперед, коснувшись своими губами ее.
— Я пошутил, это мое приглашение на благотворительный прием от Терезы, который вы организуете,  — издаю слабый смешок ей в уголок губ и прижимаю за талию ближе к себе, ощущая собственной спиной стенку металлической поверхности. Кабина лифта плавно тормозит на нашем этаже, слышу, как двери открываются, но настолько поглощен Фиби, что отвлекаюсь от поцелуя лишь уловив голос своего брата. Смотрим на него около секунды, пока не повисает молчание.  Мотео стоит в дверях нашей квартиры, расплачиваясь с курьером. В руке брата коробки с пиццей, перед ним курьер, требующей чаевые, но все внимание Тео устремлено на меня и Фиби. Прочистив в хриплом кашле горло, вскидываю брови, поджимаю губы от странной неловкости и выхожу вместе с Фиби из кабины лифта, все еще чувствуя на себе взгляд младшего брата. В голове звучит напоминание — она его бывшая.  Я об этом не забыл, но ничего не могу поделать. Фиби мне нравится и это сложно не показывать. Мотнув головой, ощущая между нами немое напряжение, Мотео на свой лад переводит тему, таким образом пытаясь разрядить обстановку.
— Как игра? Смотрел запись трансляции и не пожалел, что сам не пошел на это дерьмо. Он опускает коробки на стол в гостиной перед телевизором, плюхается на диван и с нас переводит взгляд на экран. Рядом с ним на столе вижу свежий выпуск журнала, открытый на статье с нашими фотографиями, сделанными вчера во время поцелуя на стадионе, — пиццы хватит на всех, падайте рядом. Фиби поднимает в воздухе мое пригласительное, проговорив, что его нужно положить на видное место, чтобы не потерять, я бросаю брату о телефонном разговоре, который забыл сделать ранее и мы с Фиби довольно быстро покидаем гостиную, зайдя в одну спальню. Каждый из нас понимает, что сказанное Тео было предлогом, чтобы уйти от этой неловкой ситуации. Закрыв за собой дверь спальни, Фиби прислоняет голову к двери, спрашивая у меня шепотом, что сейчас произошло.
— Не знаю, — делаю шаг вперед, мотнув головой, — думаю ему нужно время, чтобы привыкнуть. Во всяком случае, мне бы понадобилось, если бы она была моей бывшей и я оказался на его месте.  На повторно раздавшийся голос моего младшего брата, мы  выходим обратно в гостиную и садимся на диван по разные стороны друг от друга. Напряжение до сих пор улавливаю между нами, но особо оно возрастает, когда за просмотром сериала Тео уходит на кухню за стаканом воды и по возвращению застает нас уже ближе друг у другу. Увлеченные обсуждением сцен на экране, не замечаем, в какой момент забываемся: Фиби придвигается ближе ко мне, опустив ладонь мне на ногу, а я обнимаю ее свободной рукой. Убираю медленно свою руку с ее плеча сразу, как ощущаю тяжелый взгляд брата на себе. Зрительный контакт с ним разрываю, когда он опускает глаза на экран своего мобильного, изображая сосредоточенное выражение.
— Похоже придется вас раньше оставить, — проговаривает Мотео между делом, пройдя мимо нас. Переглянувшись с Фиби, встаю с дивана и шагаю в свою спальню, застав Тео, складывающего поспешно вещи в дорожную сумку. Я слишком хорошо знаю своего младшего брата.  Понятия не имею, из-за чего, или кого он избегает эмоциональной привязанности, но как только идет угроза его внутреннему штилю, Мотео выстраивает необходимую дистанцию между нарушителем баланса его эмоций и пускается в бега. Сколько помню,  постоянно от всего и всех стремиться убежать, несмотря на то, что больше всего в жизни хочет прикипеть к кому-то душой и в своих путешествиях ищет тех, с кем  комфортно. Вероятно, ему неприятно видеть меня с Фиби, потому что она была для него той, к которой он прикипел. Похоже, к Гарден у моего брата что-то осталось.
— Вы подходите друг другу.
Он замолчал, чтобы я успел осмыслить его слова. Потом с еле уловимой иронией в голосе произнес:
— И сейчас я тут третий лишний, верно же понял? Натянуто улыбаюсь, пытаясь замаскировать неловкость, — да не парься, проведу еще одну ночь с Холли, — Тео щерится в улыбке, надевая через голову яркую толстовку, — завтра все равно планировал отплывать на Майорку. Он закидывает на плечо дорожную сумку и выходит в гостиную к Фиби, поднявшейся с дивана, — обними на прощание. Брат раскрывает руки перед ней руки и обнимает, развернувшись ко мне, — если достанет своим занудством — пиши мне, приеду и встряхну его, даже если будет уверен, что ему это не нужно, да? — Мотео подходит ближе, также обнимает, похлопав ладонью тяжело по плечу, — на связи будем, — он быстро шагает к двери и выходит наружу, больше не оглянувшись на нас.
— Возможно даже немного больше времени, чтобы привыкнуть, — Фиби в согласии кивает, обнимает меня за торс, пока закрываю за братом дверь. Свою ладонь опускаю ей на поясницу и шагаю так обратно в гостиную, бросив взгляд на наручные часы. Пятый час вечера. Завтра с утра рабочая смена. Фиби заговаривает о предстоящей сложной операции с Гордоном и я успокаиваю ее, напомнив, что обещал подготовить к ней — значит подготовлю. Переживать нечего. Адреналэктомию должен был проводить я, отработаю с тобой ход операции так, как вел бы ту от начала и до конца сам.
— Ты забрала у Корвина обучающий протокол? Она кивает головой и вытаскивает папку с книжной полки в гостиной, отодвигает коробки с пиццей в сторону и опускает ту на стол. — Молодец. Сейчас остальные протоколы свои принесу с историей болезни пациента и начнем. Возвращаюсь к ней через минуту, разложив обучающие материалы на столе, — как поняла, хирургическое вмешательство проводится для  устранения доброкачественной опухоли, потому выбранный способ проведения операции не давай ему менять ни при каких обстоятельствах. Все уже согласовано. Лапароскопически проще, но Гордон не сможет провести операцию этим способом и навредит пациенту, потому что  образование надпочечника имеет большой размер — это помешает извлечь его путем лапароскопии. Надпочечник будете удалять со стороны спины ниже грудной клетки открытым способом, — провожу рукой в области ее спины, о которой говорю, краем глаза заметив, как она на мои касания закусывает нижнюю губу, скрывая улыбку. Понял. Убираю руку с  тела Фиби, потому что она ничего не запомнит, если продолжу лапать. Придвинув протокол, прогоняю ее дальше по всем этапам: начиная от интубации трахеи и заканчивая проведением гемостаза. Операция на надпочечники требует точного знания анатомии и когда она с легкостью отвечает на все мои вопросы по каждому этапу проведения, улыбки сдержать не получается. Станет отличным хирургов. Даже лучше, чем я. Слушая ее действия в проведении отсепаровки тканей надпочечника при удалении уже пересеченной основной вены, констатирую Фиби, что она справится с этой операцией и закрываю папку с протоколами. Глазами на стене ищу часы, большая стрелка которых  показывают десятый час ночи. Собираю оставшиеся бумаги на столе в стопку, слышу просьбу со стороны Фиби  показать ей еще раз на спине, в какой области удалять надпочечники и я перевожу на нее свой скептический взгляд. Губы сами расплываются в самодовольной улыбке, стоит ей задрать кофту. Не запомнила она, конечно. Пальцами касаюсь кожи ее живота и вырисовываю подушечками линию к спине, провоцируя своими действиями улыбку на лице Фиби. Наблюдаю, как она облизывает губы, опускает ладони мне на шею и притягивает к себе, припав своей грудью к моей. Языком рефлекторно нахожу ее губы, покусываю их и углубляю поцелуя, стаскивая с нее одежду во время поцелуя. Кофта Фиби летит в сторону прихожей, следом за ней ее джинсы, моя футболка и оставшаяся одежда. В поцелуе слегка приподнимаю ее на диване и она тут же обвивает мою талию ногами, прижимая наши тела плотно друг к другу. Ее дыхание становится совсем поверхностным, частым и вовсе сбивается, когда вхожу в нее, но начинаю двигаться не сразу, смакуя этот момент.Безумно нравится наблюдать, как она ерзает в моих руках, царапает спину и развязнее  ласкает языком мои губы, побуждая двигаться в ней быстрее, грубо и жестко. Пока мои ладони крепко сжимают бедра, Фиби запускает пальцы в мои волосы и слегка оттягивает назад, вызывая действиями весь спектр эмоций, после которых из груди вырывается хриплый рык. Следом за ним идет стон, сливающийся и растворяющийся в ее и становясь громче, когда она толкается бедрами навстречу моим, позволяя мне глубже проникнуть в нее. Поцелуй из нежного сменяется жадным и глубоким, в котором  мой и ее язык начинают скользить друг о друга,подстраиваясь под заданный ритм толчков в ней. Из ее губ в мои звучит сдавленный стон, выхожу из нее и резким движением вхожу вновь полностью, видя, что такими темпами быстро доведу ее до разрядки и кончу сам...

Открываю глаза на мелодию со стороны зазвонившего будильника и поднимаюсь на кровати с ощущением, словно не спал вообще. Вся комната в тумане, очертания вещей плывут. Виски сковывает тугая боль. Сжимаю глаза, медленно открываю. Не помогает. Тянусь рукой к сотовому и делаю в блокноте запись о своем самочувствии. С момента приема препарата прошло пять дней. На второй стал ощущать дикую усталость в первой половине дня и сонливость, не спадающую  до глубокой ночи. Похоже, первые побочные эффекты. Прикрываю рот рукой, зеваю и поднимаюсь с кровати на голос Фиби за дверью. На выходе из спальни переступаю через кота под своими ногами и различаю из сотового Фиби голос Трезы. По фразам понимаю, что обсуждают они в разговоре программу завтрашнего благотворительного приёма, который она помогает организовать.
«Доброе утро» —  проговариваю ей на языке жестов, подхожу ближе со спины, не отвлекая от приготовления кофе, целую легко в шею и забираю с конторки чашку с заваренным для меня чаем. Фиби с теплой улыбкой проводит ладонью по моему голому плечу, зажимает сотовый между плечом и ухом, берет в ладони кружку с кофе и уходит в спальню. Дверь закрывается.  Сажусь за стол и пью свой чай, пытаясь проснуться. Впервые это так тяжело сделать. Несколько раз быстро моргаю глазами. Чашку с чаем оставляю на столе, встаю со стула, ковыляю в ванную, чищу зубы и окунаю голову в раковину под струю холодной воды. Не особо бодрит. Похлопываю себя по щекам, но состояние до сих пор сонное. Бреду обратно в спальню, беру из рук Фиби свою футболку, проводив ее саму уже переодевшуюся взглядом до двери.
—  Сегодня  встречаюсь с ним, чтобы лично забрать приказ об отчислении Гордона из университета на втором курсе, —  даю ответ Фиби в гостиной, застегивая на запястье ремень наручных часов, —  сегодня пятница? Улыбаясь на мой вопрос, она отвечает положительно. Как я потерялся в днях недели и мог забыть, что сегодня она записана на слушание с советом?— у меня операция за два часа где-то, но успеть должен. После сведений, присланных в понедельник от коллеги  из Атланты на Гордона, мы с Фиби сели, поговорили обо всем и пришли к единогласному решению, что пора вскрыть об Адаме все имеющиеся у нас на него сведения совету. От  коллеги узнал, что в Атланте тот не работал. В списке сотрудников не числился ни в 2017, ни в 2018, или годами ранее. Также в среду на отправленное ранее электронное письмо ответил друг общего знакомого из Калифорнийского университета, подтвердив, что Гордон был отчислен. В Лос-Анджелес он приезжает  на выходные, потому в планах сегодня  по его прилету с ним встретиться и забрать документы.
Быстро собравшись и обсудив все о Гордоне, мы выскочили за дверь через пять минут, говоря дальше и рабочих моментах и строя совместные планы на вечер. На выходе из ординаторской целую Фиби, согласившись на ее предложение перед слушанием съездить на обед вместе.
— Договорились, — поймав на нас взгляд Наоми, здороваюсь с ней взмахом руки и оставляю Фиби, направляясь к позвавшему меня Роберту. Первая половина дня пролетает быстро. В 12.40 я обсудил протокол операции со вторым своим ординатором, направляясь в операционную. Как и обещал Фиби, по времени успевал, потому, сняв перчатки и вымыв руки по окончанию операции, шагал в комнату отдыха, чтобы принять лекарства и встретиться с ней.
— Результаты КТ готовы? — Джонс кивает, передает мне на ходу снимки, с которыми захожу в ординаторскую, сажусь на диван и откидываю голову назад, чувствуя, как через мозг проходит волна изнеможения, охватывая следом и все мышцы в теле.  Отложив результаты КТ пациента в сторону, делаю в заметки сотового пометку о своем состоянии, прочитывая бегло записи ранее.  Таблетки действуют  настолько сильно, что дни проносятся со скоростью ветра и будто в тумане. Кроме сонливости, усталости, постоянной слабости и рассеянной концентрации к вечеру других побочных эффектов на себе пока не заметил. Прикрываю на секунду глаза, а когда открываю, вижу перед собой Фиби. Со сна не понимаю, в какой момент она пришла и о чем говорит.Не расслышав ее вопрос, прошу повторить его взглядом и поднимаюсь на диване, обратив внимание на наручные часы. Прошел почти час.  Я уснул прямо здесь? Недостаток сна с моей работой — привычное явление, но последний раз так отключался лишь  в интернатуре, когда в сутки спал не больше трех часов. Сонливость от препарата очень сильная. Слова Фиби сразу же выводят меня из анабиоза, в котором я провел последний час, спящим на диване. Дернувшись на месте, вытаскиваю сотовый из кармана и смотрю пропущенные сообщения от нее. Я пропустил слушание и наш обед, — прости, — беру ее руку в свою, поглаживая большим пальцем тыльную сторону, — сел и не заметил, в какой момент вырубился, как все прошло?

[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

Превозмогая головную боль в висках, слушаю, о чем рассказывает Фиби и задаю ей уточняющие вопросы о слушании перед советом. В одном она права — разбирательств вокруг нее не будет благодаря статусу ее отца. Руководству в этой ситуации проще разобраться в проблеме  и снять с поста тех, кто подрывает их репутацию в глазах выгодных инвесторов, являющихся прямым источником финансирования, нежели уволить Фиби и обрушить на себя еще гнев Гардена старшего, лишившись его влияния, связей и поддержки.
— Являясь дочерью сенатора, ты могла выкинуть и не такое, — усмехаюсь вместе с Фиби, проведя ладонью по ее руке, — по какому поводу ужин? —в мыслях присвистываю, когда слышу ее ответ. Гарден станет губернатором. Не скажу, что рад этому. Какой бы образ тот не пытался слепить из себя перед своими избирателями, мнения мое о нем уже сложилось после истории с Натали и как он на все среагировал тогда. — Думаешь он позвал нас не просто так на ужин в присутствии твоей бабушки?— издаю новый смешок, не представляя сенатора с кем-то шелковым, — эта старушка мне уже нравится. Провожу ладонью по своему лицу и слабо улыбаюсь на поцелуй Фиби, кивнув ей, — я съезжу на встречу, заберу документы об  отчисления Гордона и буду дома. Проводив блондинку взглядом до двери, поднимаюсь с дивана, подхожу к своему шкафчику и начинаю переодеваться, ощущая в висках усилившуюся пульсацию. Зажмуриваю глаза, быстро моргаю, трясу головой на выходе из ординаторской, делая глубокие и жадные вдохи. Из-за тянущей боли в грудной клетке решаю пройтись пешком, но уже на лестничном пролете понимаю — плохая была идея. Пока я спускался по ступеням к выходу, казалось, что те подо мной расплываются и приобретают какую-то странную подвижность, двоясь перед глазами и отдаваясь рябью по зрительному нерву. Неужели все от препарата? Сощурившись, выхожу на улицу, пишу о своем самочувствии Гётте, получив от него практически сразу ответное сообщение, чтобы вернулся в больницу и он осмотрел меня. Так и сделал бы, не будь назначена встреча  со знакомым общего друга, который должен передать официальные документы об отчислении Гордона. С учетом, как далеко зашла Фиби на встрече с советом, эти сведения в ближайшем будущем ей понадобятся в защиту своих слов. Потому коротко отписываю своему врачу, что зайду в больницу позже и ускоряю шаг к месту встречи. Не снимая куртки, сажусь на стул у забронированного столика и прикрываю глаза, ощущая пульсацию помимо висков теперь еще и в затылке.
— Вы готовы сделать заказ?— Дергаюсь, быстро открываю глаза, пытаясь сфокусировать внимание на  расплывающемся силуэте передо мной. Молодая официантка кивает на меню рядом у моей руки, вытащив блокнот из кармана— Нет, чуть позже. С пониманием мотнув головой, она ловко пробегает вдоль столиков, скрывшись за дверью, ведущей на кухню. Когда перевожу свои глаза от двери, встречаюсь с человеком, которым списывался по почте  днями ранее. Мужчина, напоминающий внешне больше австралийца, чем коренного американца, кивает и представляется Эмметом Сандерсом,опустив свой портфель на стул.— Логан Хитен, с приездом в Лос-Анджелес,— пожимаю в знак приветствия его руку и сажусь обратно, слушая внимательно, о чем тот говорит. Долго любезностями мы не обмениваемся. Он сразу переходит к причине нашей встречи и придвигает необходимую мне папку. На мои слова благодарности тот говорит, что являлся должником моего старого друга и рад был ему помочь. В итоге наш разговор не занимает дольше двадцати минут. Извинившись передо мной, Эммет сообщает о второй встрече, на которой должен присутствовать через десять минут и я все понимаю. Снова пожимаю ему руку — в этот раз на прощание, встаю после его ухода на ноги, вкладывая купюры в счет и чувствую, что меня сильно заносит назад. В глазах темнеет. Резкий укол в грудной клетке заставляет сильнее сжать спинку стула рукой и согнуться.
—Все нормально, — хрипло проговариваю молодой официантке, которая помогает мне сесть обратно на стул и предлагает вызвать скорую,— я сам врач, можно воды? Укол отдает в левую часть шеи и скулу, в глазах все плывет. На ощупь вытаскиваю из кармана таблетки и запиваю водой из стакана, появившегося передо мной. Около тридцати минут сижу неподвижно, пока боль не становится терпимой. Проигнорировав слова девушки все же вызвать мне скорую, выхожу наружу и медленно двигаюсь вдоль улиц, с долгими передышками и остановками, в конечном итоге добираясь так до дома. На обеспокоенный голос консьержки также машу ей рукой, жестом обозначив, что вызывать никого не нужно, захожу в лифт и через минуты две уже оказываюсь на своем этаже. С пульсацией в голове, болью в ребрах, пошатываясь и еле перебирая ногами, дальше я шагал прямо в спальню, сжимая в руке таблетки, вынутые на ходу из кармана. Скинув куртку, забрасываю в себя еще две пилюли, которые точно снимут боль и приведут в сознание, захожу в комнату и падаю на кровать, опустив лекарства с папкой документов на тумбочку. Ощущения по всему телу расползаются ужасные. Начинает казаться даже, что мозги плавятся в адском котле. Поеживаясь от соприкосновения кожи с холодной постелью и подушкой, закрываю глаза и позволяю себе провалиться в темноту, из которой меня кто-то зовет. Совсем тихо, но настойчиво произносит мою фамилию.
—...У меня даже слов не хватает, насколько глупо ты себя повел... Голос стал более отчетливым, когда сознание прояснилось со сна и оказалось в состоянии вместить в себя окружающий мир. С режущими слух фразами Фиби отрываю голову от подушки, ощущая во всем теле слабость и окутывающий жар. В уши словно пробки вставили, вижу, что она шевелит губами, но не в состоянии различить, о чем именно говорит. Взгляд смещается на ее руку, в которой она сжимает таблетки и я все понимаю. Стук сердца отдается в висках. Дыхание перехватывает на долю секунды.Поднимаюсь резко на кровати и ступаю ногами на пол, скривившись от боли в затылке.
— Фиби, я могу все объяснить. Понимаю, что сейчас — тот самый момент, когда следует открыть ей всю праву и сказать, о чем не осмелился в Чикаго. Дать право сделать выбор и уже исходя из него принимать дальнейшие решения.Следую за ней, открываю рот, подбирая правильные слова для начала диалога, но она останавливает меня своими фразами, которые парализуют мгновенно. Появляется ощущение, что я попал под каток для укладки асфальта. Как быть дальше — не знаю Прокручивая сказанное, пытаюсь сдержаться, чтобы не содрогнуться. Однако не получается. По всему телу проходит нервный импульс.  "Я не могу потерять тебя так рано." До этих ее слов я до конца не понимал, насколько далеко зашли наши отношения и в каком векторе вообще движутся. Черт возьми. Как такие чувства могли появиться за два месяца? Растерянно обнимаю ладонью  ее талию, заставив опустить руки на свои плечи. Я не думал, что Фиби так переживает. Мягкими поглаживаниями пытаюсь снять ее беспокойство и не выдать своего. Если я ей сейчас все расскажу, она начнет видеть во мне только мой диагноз. Скрывая собственные эмоции, тяжело выдыхаю и киваю в ответ. Уже в комнате принимаю  у нее из рук таблетки, запиваю их водой и откидываюсь спиной на кровать, пребывая в таком состоянии от нашего разговора, словно на меня скинули  мешок с цементом. В голове крутится лишь одна мысль —  как мне теперь  ей сказать, что могу не дождаться донора и умереть? Сквозь гнетущую тишину Фиби шепотом спрашивает у меня о моем самочувствии, но я делаю вид, словно уже уснул, хотя по-настоящему заснуть у меня получается только спустя долгих часов размышлений и сделанного вывода...
Утро. Во всяком случае я ощущаю, как солнечные лучи пробиваются из окна и согревают ими кожу. Под рукой чувствую исходящее тепло от Фиби и ее запах. Выдыхая ей в щеку, провожу ладонью вверх, прижимая  уже по привычке в рефлекторном жесте ближе. Заставляю себя открыть глаза и понимаю, какая это была большая ошибка. Попытка воскреснуть этим утром сопровождается тянущей болью в затылке и режущем ощущением в глазах. Очертания, предметы в комнате — все вижу с яркими ореолами. Это плохо. Слегка прищуриваю глаза, провожу языком по нижней губе, испытывая в грудной клетке трепыхание. Как врач знаю, что скрывается за этими симптомами, потому стоит Фиби развернуться ко мне, принимаю непринужденное выражение лица, пряча от не за улыбкой недомогания. Мне не нравится обеспокоенный взгляд от нее и такие же вопросы. На протяжении всей жизни каждый человек в окружении видел во мне исключительно мою патологию, а потом меня самого. До потери ребенка и сложного этапа в нашем браке, жизнь Пэм, казалось, крутилась только вокруг меня и она не обращала внимание на что-то другое, зациклившись исключительно на моем лечении. Не хочу, чтобы с Фиби было также. У нее интересная, яркая жизнь, а пациентов хватает на работе. Мне не нравится, куда ведет разговор, потому решаю перевести его в другую плоскость.
—Я чувствую себя нормально, —  накинув одеяло на голову, касаюсь щекой ее живота, задираю майку и спускаюсь ниже. Продолжаю свой путь, обвожу языком её пупок, и, наконец, дохожу до бедер, стаскивая с нее быстро шорты.В следующее мгновение оставляю поцелуй ниже и обхватываю губами клитор, дразня языком, увеличивая темп движения и подключая пальцы, долбя её так быстро, что вскоре она выгибает мне на встречу спину, начинает нетерпеливо ерзать и через пару минут, исходя соками, кончает с громким криком. Не давая ей отдышаться и прийти в себя, спускаю свои штаны и резко выпрямляюсь, вгоняя в ее сокращающееся влагалище член, резкими и быстрыми толчками двигаясь в ней. В поцелуе заглушаю стоны Фиби и выпадаю,стоит ей проявить инициативу и сменить позу, давая мне понять,чего ждет дальше. В сексе огонь, обожаю ее раскованность и открытость к экспериментам, в процессе которых обозначает, что можно с ней многое. Кривить душой не буду,  давно хотел взять ее сзади вот так: намотать волосы на кулак и притянуть за них к себе, как это сейчас и делаю.  В полной мере насладиться животным, грубым сексом, отдав волю эмоциям. Полностью контролирую процесс, сжимаю ладонями ее зад, ласкаю бедра, увеличивая темп и заданный ритм проникновения Каждое движение сводит с ума, завороженно наблюдаю за тем, как она выгибает от толчков члена в ней свою спину, заставляя забыть обо всем. Я не думаю о том, что прокручивал в голове перед сном вчера, что будет дальше, в ушах и мыслях звучат  только ее стоны, а по телу расползается желание двигаться глубже, вбиваться в нее сильнее и продлить этот момент как можно дольше. Мне давно не было настолько хорошо с женщиной. Не замедляясь надавливаю на ее живот, подтягиваю к себе и ласкаю языком шею. Ладонями сжимаю ее грудь, на мгновение замираю и вхожу в нее вновь на полную длину. Наслаждаясь ее криком, кусаю шею, продолжаю быстро двигаться в ней и спустя еще минуту с громким стоном зарываюсь в волосы, рассмеявшись на словах. Пытаясь унять сбившееся дыхание, поглаживаю ладонью бедро Фиби и провожу языком по нижней губе, целуя жадно и глубоко. Как часто у нас бывает, поцелуй затягивается, пока она не сама не отстраняется от меня, прошептав в губы, что нужно собираться. Впервые попал в такой момент, когда в жизни все встало на свои места, пусть и так поздно. Фиби уходит в душ, я несколько минут еще лежу в кровати. Сейчас только утро, весь день впереди, но заряд бодрости на него получил сполна. Так хорошо мне не с… Да никогда. Не помню, когда последний раз испытывал такой шквал эмоций, или чтобы настолько сильно хотел женщину. На голос Фиби за дверью расплываюсь в улыбке, встаю с кровати и ухожу в свою прошлую спальню. Из шкафа вытаскиваю старые таблетки и запиваю несколько водой, отписав своему кардиологу о самочувствии и проинформировав о  визите. Гетте прав, нужно повторно провести все необходимые анализы, потому что чувствую я себя хуже, за неделю это резкая смена даже при моем диагнозе. С Фиби встречаюсь в коридоре и до того, как она успевает спросить, куда я ухожу, проговариваю об Анне, которую якобы решил навестить перед приемом.— Я быстро. Целую ее на прощание легко в щеку и спешу скрыться за дверью, дабы избежать других вопросов, на которые также совру...
—Харалан? — натянув на себя обратно свою футболку, привлекаю внимание немца, который не отрывает взгляд от сделанных записей в процессе моего первичного осмотра,— что происходит? Тряхнув головой, он снимает очки с носа и закрывает планшет с моей картой.
— Я слышал тебя отправляют на конференцию в Чикаго? Перестаю понимать суть разговора с ним и не только из-за резкой смены темы. Какая конференция? —Гилмор сегодня утром сказал, ты еще не в курсе? Мотаю головой и он рассказывает, о чем узнал, затронув тему об Уэйне. Так вот в чем причина. Меня отправляют на слет врачей, чтобы выступил перед ними со своим отчетом о проведенной операции на сердце Уэйна и рассказал об инновациях, какие планируются ввестись в нашей больнице для проведения подобных сложных процедур на регулярной основе. Понятно, что моя рожа нужна опять для привлечения новых инвесторов на фоне еще громкого успеха операции, которая благодаря мэру Чикаго на слуху.
— Ты не ответил на мой вопрос. Прочистив горло, немец опять переводит тему, протянув мне из нагрудного кармана чью-то визитку,— я позвоню своему старому коллеге, он работает в одной из лучших Чикагских частных клиник. Пройди у него обследования. Изгибаю бровь, требуя у Гетте объяснений, но тот просит не задавать никаких вопросов и обещает обо всем рассказать после моего возвращения, когда его друг пообщается со мной и поделится с ним профессиональным мнением. Как пациенту мне  не нравится это неведение, но как врач я киваю ему, понимая, что для моего лечения он делает все от него зависящее и если о чем-то просит — на то есть обоснованные причины. Гетте специалист в своей области с большим стажем и опытом работы. Ему я доверяю.
—Ты перестал пить тот препарат?
— Вчера. Он делает запись в своем блокноте, угрюмо кивает и на этом наш разговор завершается...
—Фиби, ты готова? — застегивая запонки на рукаве серого пиджака, иду в сторону спальни и поднимаю свои глаза с ног блондинки на нее саму, после ее слов вновь пробежавшись глазами по фигуре. Выглядит шикарно. На полном серьезе спрашиваю у нее, можем ли мы задержаться дома на полчаса, на что получаю в ответ ее улыбку и мягкое прикосновение к руке. Понятное дело времени у нас нет. Итак опаздываем уже на эти тридцать минут, о чем она мне напоминает, стоит сесть в салон такси, в котором, не скажу, что чувствую себя комфортно. Чтобы не дать мыслям уйти в день аварии, ласкаю ногу Фиби своей рукой, концентрируя внимание и слух только на ней. Своими прикосновениями она отвлекает меня, пусть и заводит.  Скольжу ладонью выше под ее платьем, чувствую, как она дергается на месте и сжимает мою ладонь в своей, шепотом проговорив, что продолжим начатое позже. Улыбку скрыть не получается. Открыв дверь, выбираюсь из машины, протягиваю Фиби руку и, расплатившись с таксистом, следую по направлению к дому, где мы встретились с ней в первый раз. Немного напрягает, что это один из домов родителей Пэм. Гилмор явно будет присутствовать на вечере сегодня, моя жена также может быть здесь, пусть и не являлась никогда любительница  мероприятий, которые носят благотворительный характер. Отметившись на входе, ступаю с Фиби в главный зал и убираю ладонь с ее талии, почувствовав на себе пристальный взгляд матери.
—Логан,— Тереза аккуратно целует меня в щеку и с улыбкой уводит Фиби следом за собой, пообещав вернуть ее мне в ближайший час. К чему она это сказала понимаю. Думаю это не последний раз, когда мать напоминает мне о том, что увидела в нашей квартире неделей ранее. Как они скрываются в большом холле, обвожу взглядом главный зал, который кишит деловыми костюмами, в основном их обладатели — мужчины в возрасте тридцати-сорока пяти лет, представители высшего общества, включая и политический электорат. Заметив в толпе журналистов отца Фиби, еле заметно киваю ему в знак приветствия и ухожу к сцене, на которую только что поднялась его дочь. Отказавшись от предложенной официантом выпивки, подхожу ближе к сцене, когда она заговаривает в микрофон и находит в толпе меня своим взглядом. Слушая ее, понимаю, по какой причине Гарден таскает дочь на все свои светские мероприятия и представляет влиятельным коллегам. В отличие от него, Фиби умеет зацепить словом и убедить в искренности собственных намерений и действий. Организуй он что-то подобное от своего лица, конкуренты бы его задушили и вывернули акцию как пиар самого себя. Теперь мне явно, почему сенатор так крепко держит ее рядом с собой и приобщает свою личность к любым действиям дочери, которые имеют положительный отклик у его избирателей и общественности.
— Ты подобрала нужные слова, —  она с улыбкой спускается ко мне и я обнимаю ее рукой за талию, утвердительно кивнув на предложение потанцевать. Краем глаза ловлю вспышки со стороны фотографов, бросаю в них суровый взгляд и увожу Фиби в ту часть зала, откуда нас будет хуже всего видно для объектив фотокамер. Прищуриваю глаза, хмурю лоб и слабо улыбаясь блондинке, обняв рукой за талию, а второй сжав ее поднятую ладонь в своей, — я не люблю фотографов.Школьные и свадебные в этом же числе. Уткнувшись лбом в мое плечо, Фиби сдавленно смеется, крепче сжав пальцами мою ладонь. Как и в первый наш танец на прошлом приеме, чувствую на себе чужие взгляды и интерес. Она дочь сенатора, повышенное внимание  к ее личности объяснимо, но я не привык, когда за каждым моим шагом следят сотни глаз. Наверное, в этот момент от меня зрительно исходили флюиды стресса, потому что, посмотрев мне в глаза, Фиби подняла  голову с моего плече и мягко коснулась своими губ моих. Секундой позже обе ее ладони опустились на мою шею,мягко поглаживая кожу, и мы медленно задвигались под музыку, не отрываясь друг от друга. Забыв, где сейчас нахожусь, рефлекторно обнимаю крепче ее в своих руках,углубляя поцелуй. Сквозь прерывистое дыхание Фиби на своем лице, слышу сбоку от нас мужской голос  и тут же хмурюсь. На щелчок затвора фотокамеры позади, нехотя отрываюсь от губ Фиби, облизываю нижнюю губу и вскидываю брови, просверлив ее отца тяжелым взглядом.  Нет, я не ослышался. Он не пытался иронизировать или шутить. Сенатор был абсолютно серьезен. Бросаю короткий взгляд на человека, остановившегося подле отца Фиби и смыкаю челюсть, заметив его заинтересованный взгляд на фигуре Гарден. Похоже сенатор снова выставили свою дочь на аукцион для влиятельных персон. Я молчу, Фиби тоже ничего не говорит, быстро стирая большим пальцем свою помаду с моих губ и подбородка. Пауза в разговоре сильно затянулась. Подумав, что я не расслышал вопроса, Гарден повторяет его во второй раз:
— Я заберу свою дочь на остаток вечера провести время в обществе моих будущих коллег,— в этот раз фраза звучит иначе — как констатация факта. Хмурю брови до выступившей складки над переносицей, слегка мотнув головой.
— Нет, я против, — отвечаю спокойно, но твердо, чтобы смысл дошел до сенатора и его делового партнера, который сразу напрягся от моего тона, выразив мимикой  немой вопрос Гардену,— у нас свои планы на этот вечер,— сенатор дернул плечами и метнул в меня одновременно недоумевающим и угрожающим взглядом. Я услышал, как он шумно втянул в себя воздух, выпрямился и одарил следом уже свою дочь требовательным взглядом, от которого Фиби разве что не съежилась, быстро заморгав глазами  На моей памяти это уже второй раз, когда встаю между ними и не даю Гардену манипулировать ей. —Хорошего вечера,— опустив свою ладонь на спину Фиби, слегка подталкиваю ее вперед и увожу от отца, потому что по ее виду мне кажется она под его давлением  готова пойти на любые  просьбы, требования и снова наплевать на свои желания. Мы отходим от них на пару метров и Фиби сбившимся полушепотом задает вполне логичный вопрос, на который мягко целую ее в губы, ощущая затылком прожигающий взор сенатора, не привыкшего слышать на свои требования «нет» от кого-либо.—Ты организовала этот вечер не для очередной pr-кампании своего отца, а чтобы помочь детям. Посмотри, сколько здесь собралось людей, которые могут помочь. Нужно с ними только пообщаться и этот прием идеально подходит для знакомств. Ловлю боковым зрением приближающуюся к нам пожилую женщину, которая мило улыбается Фиби, представившись заведующей группового дома в Монтерее, рассказывая дальше ей, что они были в схожей ситуации и как нашли поддержку в лице благотворительного фонда, представитель которого сегодня тоже присутствует сегодня на мероприятии и хочет с ней познакомиться.
—Увидимся позже, — шепчу, не отвлекая от разговора, провожу ладонью по ее плечу и шагаю в сторону зала, взяв в руки для заполнения одну из брошюр. Передаю заполненные данные улыбчивой девушке за столом и вытаскиваю чековую книжку, выписываю следом чек, обернув голову за спину на позвавшего меня по имени Гилмора. Повторяя мои действия, он также передает девушке брошюру и чек, заговорив со мной о вечере, на который пришел со своей семьей. Быстро поднимаю глаза за его спину, но зал осмотреть не успеваю—отец моей бывшей жены отвечает на мой мысленный вопрос, проговорив, что Памелла в Нью-Йорке на съезде журналистов. По его тону делаю вывод— о многом знает, хоть и не развивает дальше в разговоре тему нашего развода, заговорив со мной о поездке в Чикаго. За обсуждением рабочих моментов возвращаюсь с Гилмором в главный зал, узнаю о вылете и продолжительности своего отъезда, наблюдая в толпе за Фиби.
— Нет, все в порядке, — уверяю отца Памеллы, отойдя от него к столу, к которому подозвала мать. Взглядом спрашиваю у Терезы вопрос, но она лишь расплывается улыбке, обратив свой взор в сторону Фиби.
—Мы уже собрали необходимую сумму, но это не все. Представители трех благотворительных фондов предложили ей сотрудничество. Она их всех очаровала. Смеюсь с ее слов, прекрасно понимая, о чем мать говорит. Сам оказался в числе  очарованных. — Можешь ее похитить, все формальности я решу дальше сама. Тереза берет у подошедшего официанта с подноса бокал с шампанским и уходит в толпу, я же нахожу глазами Фиби и следую за ней в сторону кухни. Кроме нее и меня здесь никого больше нет. Не спуская с фигуры Фиби глаз, тихо подхожу к ней и слышу свое имя, которое она произносит раньше, чем оборачивается ко мне лицом.
— Как ты поняла, что это я?— прикусывая нижнюю губу, она закидывает руки мне на плечи, в молчании блуждая глазами по лицу. В ответ слышу ее шумный выдох в губы и, оглядев кухню, тяну Фиби за руку в сторону запасной лестницы, по которой сбегали в прошлый раз с ней из этого дома. Меньше чем за две минуты мы оказываемся на втором этаже и дальше за собой меня тянет уже Фиби. Прямо к двери той самой комнаты, с которой все началось. Толкнув ее одной рукой, второй она затягивает меня за собой внутрь за воротник рубашки. Светлый коридор сменяется темнотой. Не глядя за спину, машу за ней рукой и захлопываю дверь, давая глазам привыкнуть к мраку. Как и тогда, улавливаю цоканье ее каблуков об пол, ощущаю ладонь на рукаве, которой она сжимает ткань моего пиджака и я подхожу навстречу к ней, опуская ладони на спину и ниже, сжимая зад. Образы того вечера сами всплывают перед глазами, заставляя повторять собственные действия, но  в этот раз более уверенно, по-хозяйски. Руки Фиби давно гуляют под моей рубашкой, следом стаскивают пиджак, который падает нам под ноги. Кусая ее шею, медленно провожу ладонями по спине и тяну молнию с платья вниз, лаская пальцами ее голую спину и стаскивая мешающую мне ткань с рук и плеч. Платье падает к моему пиджаку. Переступая через него, она проводит ногтями по моему голому торсу, расстегивая ремень на брюках.
— Если бы не пожарная тревога тогда,не остановился бы, — улыбаюсь в губы, слыша ее сдавленный смех сквозь поцелуи. Тяну сильнее за талию к себе, пока не упираюсь спиной в стену. Губами легко провожу языком по ее шеи, слегка кусаю и целую, прокладывая влажную дорожку к ее уху. Рукой зарываюсь в волосы Фиби, притягивая в долгом поцелуе ближе. По сравнению с прошлым разом — не тороплюсь, медленно касаюсь губами теплой кожи, словно заново изучаю каждый участок лица и тела. Пока мы заняты друг другом, в коридоре раздаются  шаги, слышатся голоса, напоминая нам, что в любой момент сюда может зайти кто угодно это еще больше заводит. Дыхание сбилось, чувствуя ее укус на своем плече, сильнее хватаю Фиби за ягодицы и приподнимаю на руках, короткими шагами в поцелуе добираясь с ней до стены, подле двери. Руками провожу по внутренней стороне бедер и издаю тихий рык, когда ее ладони скользят вниз моего торса, расстегивая ширинку. Никогда бы не подумал по ее воспитанию и манере общения, что так горяча, когда дело доходит до секса. Пальцы снова нагло сжимают зад Фиби, одной рукой я шлепаю её, нарушая тишину комнаты звуком соприкосновения ладони о голое тело и ловлю от нее в губы прерывистый вдох, после которого чувствую, как ее  рука обхватывает  член. Черт. Как же она невероятная. В грубом поцелуе  терзаю любимые губы,  очерчиваю языком контуры её зубов и проникаю глубже, параллельно стаскивая с нее лифчик и тяну трусы вниз по ноге за угол, приподнимая на руках в тот момент, когда Фиби наспех спускает мои брюки вместе с боксерами вниз и обвивает ногами торс, помогая войти в нее одним глубоким толчком.Черт. Обожаю ее. Не давая Фиби привыкнуть, начинаю двигаться в быстром темпе, при этом не спуская в полумраке с нее своих глаз и заглушая в грубом поцелуе ее стон, который с более жесткими толчками в ней срывается на приглушенный крик. Пальцы впиваются больно в плечи, в слух врезается мелодия сотового, которая доносится из кармана моих приспущенных брюк. Боясь, что на мой звонок кто-то зайдет в комнату, Фиби выгибается мне навстречу и тянется рукой в карман, не с первой попытки вытащив мой сотовый. Кусая мочку моего уха, она сбивчиво говорит мне, что звонит Гилмор.
—Да к черту его, — не прекращая долбежки, целую  ложбинку груди Фиби и скольжу языком по соску, слегка кусая и добиваясь того, чтобы она выключила мой мобильник и вернулась к более приятному времяпровождению. Теряю голову от мягких поцелуев к плечу, шее, щеке, которые она чередует с укусами, добираясь до моих губ, столкнувшись во рту с языком. Практически душу ее своим поцелуем, и дохожу до безумного ритма, когда она подается навстречу моим толчкам, сжимается и с громким стоном замирает, начав пульсировать вокруг моего члена. Затыкаю рот Фиби поцелуем, занимая её язык вновь своим и вместо того, чтобы продолжить вколачиваться в нее, замираю,когда шаги становятся слышны прямо за дверью. Разрываю наш поцелуй, нервно облизываю губы, замечаю, как ручка проворачивается вверх-вниз и приподнимаю Фиби за зад одной рукой, отодвинувшись с ней бесшумно по стене дальше от двери. Почувствовав вновь скольжение моего члена внутри нее, она сильнее обхватывает ногами мое тело и в приглушенном стоне поджимает губы, стоит  мне опустить свободную ладонь по бедру вниз и надавить большим пальцем на ее клитор. В комнату проскальзывает свет, оставляя к нашему счастью разбросанные вещи на полу в тени, как и нас самих. Дверь приоткрывается шире, Фиби это также замечает. Её глаза в немом ужасе на лице расширяются, она медленно мотает мне головой, сжав пальцами мою руку. Умом понимаю — надо замереть неподвижно и даже не дышать, но вместо этого стимулирую пальцем круговым движением ее влажный и набухший клитор, из-за чего Фиби впивается ногтями в мой затылок, сильно кусает губу и, прикрыв глаза, откидывает голову к стене,  рассыпаясь в моих руках снова. Секунда и дверь закрывается, губы Фиби возвращаются к моим губами и на мои новые толчки в ней она сбивчиво шепчет мне слова, которые побуждают входить в нее глубже, сильнее, более жестко до момента, пока по телу не проходит приятная судорога и я не кончаю в нее, с рыком уткнувшись в ложбинку ее груди. Осознание, что нас чуть не застукали с поличным приходит позже, когда она проговаривает мне шепотом, как мы рисковали в этот раз, оставляет поцелуй на моем плече, выскальзывает из моих объятий и помогает найти в темноте наши вещи. Дойдя до выключателя, хлопаю по нему ладонью, прищурив глаза от разгорающегося света над нашими головами. Когда Фиби  полуголая проходит мимо меня, задерживаю взгляд на фигуре, обратив внимание не легкие следы от укусов в районе ключи, румянец на щеках и спутанные волосы. По ее виду и моему понятно, чем тут занимались, потому выходить в коридор никто из нас не спешит.
—Но тебе же понравилось, — проговариваю шепотом, остановившись рядом с ней и застегивая молнию на ее платье, которое она подтягивает вверх к груди, — признайся,— Фиби разворачивается ко мне лицом, скользит руками по торсу и начинает застегивать пуговицы на моей рубашке сверху вниз, также шепотом ответив, что последний раз так себя вела в студенческие годы. — Я тоже. Зависаем друг на друге, не разрывая зрительного контакта, пока нас не отвлекает грохот и голоса за дверью. Фиби быстро смахивает с моей шеи следы своей губной помады и поправляет ворот рубашки, накидывая галстук обратно на шею, но не подвязывая тот. За дверью женский голос грубо отчитывает мужской. По фразам, похоже, персонал. Как голоса отдаляются, переглядываюсь коротко с Фиби и, несмотря на ее протестующее выражение лица, приоткрываю дверь. Вокруг никого. Вижу напротив двери оставленную  персоналом тележку с закусками и быстро закатываю ту в комнату под смех Фиби.
— Обслуживание в номер, — опустившись спиной на подушку дивана, она смеется и принимает из моих рук бокал с шампанским, чуть приподнимаясь выше на диване. Закатав немного свои рукава, сажусь рядом с ней, закидываю  ноги Фиби на свои колени и снимаю туфли с ее ног, мягко массируя ее ступни ладонями.Прикрыв расслаблено глаза, она отпивает глоток шампанского и спрашивает, зачем я понадобился Гилмору в нерабочее время.
— Меня отправляют на конференцию в Чикаго. Завтра вылет. В среду возвращаюсь. Постараюсь выступить с докладом по операции Уэйна за два дня и вылететь во вторник утром, чтобы успеть на ужин с твоим отцом. Если  что-то изменится, я тебе позвоню. Она снова улыбается и тянется к тележке за закусками, рассказывая, как прошел ее разговор с разными представителями из благотворительных фондов и сколько людей внесли средства. — Терезе уже похвасталась твоей работой, ты молодец. Впервые подобный прием проходит так спокойно. Скрывшись в этой комнате, проводим  в ней за разговорами остаток вечера, обсуждая сегодняшний день, прошлые подобные приемы и говорим о других мелочах, не замечая, как пролетает время. Вспоминаю с ней, где мы находимся, лишь когда на мой сотовый начинают поступать звонки от Терезы, а на ее — от отца, оповещающие, что нас потеряли...

Женский голос стюардессы объявляет о посадке и просит пристегнуть ремни безопасности. Следуя ее указаниям, быстро выглядываю в иллюминатор увидев знакомые холмы и окрестности родного Лос-Анджелеса в ярких огнях. Через мгновение высотки исчезли из обзора, и мы начали снижаться на бетонную полосу, освещенную искусственным светом фонарей. Как Фиби и обещал — вылетел на день раньше, обсудив рабочие моменты со своими коллегами еще в воскресенье днем. Вторую часть рабочего понедельника провел у врача, к которому отправил Гетте, пройдя у него все обследования. Как и Харлан, тот изменился в лице при виде моих снимков и результатов МРТ, но когда задал ему в лоб вопрос — что не так, друг немца ответил, что Гетте расскажет мне все при первой встрече все сам. Интуитивно предчувствовал, какой диагноз могу услышать от своего кардиолога, но пока старался не думать о самых поганых исходах. Следуя за пассажирами со своего рейса в здание терминала, смотрю на время и вытаскиваю сотовый из кармана, набирая Фиби.
— Привет. Говорить можешь? — после слов заговариваю с ней снова, двигаясь спокойным шагом вперед к выдаче багажа, — Я только прилетел, в аэропорту еще. Поймаю такси сейчас и, —осекаюсь, расслышав ее дрогнувший голос в трубке. Сдвигаю брови на переносице, отходя подальше от толпы и шума, перекинув сотовый в руке, — что с голосом? Она уверяет меня, будто все в порядке. Да. Я слышу. Непроизвольно сильнее сжимаю сотовый в руке, заметив свое хмурое выражение в отражении окна, — что случилось? В ответ взволнованная скомканная речь, повторение фразы — все хорошо, которая заставляет еще больше усомниться в ее словах и подтверждает собственные догадки — все в точности наоборот, —называй адрес ресторана,— Фиби медлит и я повторяю свою просьбу со всей серьезностью, посмотрев на наручные часы,— домой не поеду, буду через минут пятнадцать. На выходе ловлю такси, кидаю сумку рядом и падаю на сиденье, искренне радуясь, что поездка не занимает дольше пятнадцати минут. Попросив таксиста дождаться меня и не глушить движок, накидываю ему сверху пару баксов, шагая в двери любимого ресторана Фиби. На входе называю девушке с ресепшен ее фамилию и следую за взглядом в сторону столика, на который та мне указывает. Её за ним нет. Хмуро вытаскиваю сотовый из кармана, собираюсь набрать номер Фиби в списке контактов, но зависаю с мобильником в руке, увидев ее у дверей, ведущих в уборные, вместе с Гордоном. Он какого хрена тут делает? Двигаясь через толпу посетителей ближе, начинаю различать грубый голос Фиби и понимать суть разговора ее с этим петухом. Когда тот, несмотря на ее явное нежелание продолжать с ним общение, хватает ее за руку и разворачивает обратно к себе, уровень злости в крови повышается до критической отметки.
—Эй! — грозно окликаю Гордона, двигаясь на него и Фиби быстрее, наблюдая все ее безуспешные попытки  скинуть его ладонь с талии и выдернуть руку, — Ты ее слышал. Убери руки. Он пожимает плечами с таким видом, словно не сделал ничего особого, вытянув губы в тонкую ухмылку и вернув свою ладонь обратно на талию Фиби.
— Все по обоюдному согласию, ее отец... Договорить он не успевает. От переполняемой внутри злости, я бью Гордона по роже кулаком, сжимая со всей силы пальцы. Тот сгибается пополам, в итоге убрав свои лапы с ее талии, как и просил его секундами ранее. С соседних столов доносятся женские крики, кто-то зовет охрану и после в ушах встает секундная тишина. Сердечный ритм отдается в барабанных перепонках. Под ребрами ощущаю тяжесть и незначительное покалывание,перерастающее довольно быстро в невыносимое. Боль настолько сильная, что отдает уже в шею и левую часть лица. Внешне никак не проявляю своей слабости, стиснув сильнее зубы.  На своих плечах ощущаю ладонь Фиби, которой она схватила меня, потянув к себе. Что говорит мне— не слышу.  Испытываю какую-то странную отстраненность, наблюдая за происходящим, как посторонний, а не вовлеченный в потасовку участник. Сжав челюсть, не обращаю внимания на плевки Гордона в рожу и кровь, сочившуюся из его носа. Тяжело дыша, разжимаю правый кулак, и вверх по руке электрическим разрядом прокатывается волна боли. Сука. Сколько раз учил брата — не бей никогда сжатым кулаком. Хочешь кого-то вырубить — съезди пястью, и сам, блядь, повторил ошибки Мотео. Рентген покажет пару сломанных костей. Сдерживая эмоции, медленно разжимаю пальцы и встряхиваю рукой.
—Что здесь происходит, выведите их. От метродотеля слышу настоятельную просьбу не сопротивляться охране и покинуть ресторан, иначе в противном случае те вызовут полицию. Облизав нервно губы, киваю и убираю от себя руки Фиби. Хочу сейчас ворваться в ближайший бар и успокоить издерганные нервы, осушив бутылку хорошего виски. Но из-за своего сдающего сердца и нежелания подохнуть в ближайшие дни, я по-прежнему придерживался здорового образа жизни, а потому пошел вперед, к ошарашенным лицам, которые смерили с соседнего стола меня, Гордона, беспрерывно выплевывавшего в мой затылок угрозы и Фиби, которая, по растерянным глазам, не знала, чего от меня ожидать дальше. Я и сам не знал. Не помню, когда последний раз чья-то рожа подворачивалась под мой кулак. Коротко проговариваю подоспевшей ко мне охране ресторана, что покину помещение сам и двигаюсь дальше к столу будущего губернатора штата и пожилой женщине.
— Я приношу извинения за испорченный вечер и свое поведение, — никто ничего не говорит, две пары глаз смотрят на меня с изумлением. Вероятно, отец Фиби ждет, что я скажу чего-нибудь еще, однако сказать мне больше нечего. Вытаскиваю из кармана бумажник, расплачиваюсь по счету Фиби, со стула забираю ее сумку, желаю пожилой женщине хорошего вечера и разворачиваюсь к ним спиной, встретившись с блондинкой лицом.
—Такси на улице ждет,— проговариваю ей спокойно и опускаю свою ладонь на поясницу, уводя с собой к выходу. Придерживаю Фиби дверь и выхожу наружу следом, заметив в десяти метрах Гордона. Петух выясняет свои отношения с охраной, требуя, чтобы те убрали от него свои руки и пустили обратно в ресторан. Лицо искажается в злобной гримасе, стоит мне пересечься с ним взглядом. Слышу от него, что на работе я завтра пожалею о случившемся сегодня. Сомневаюсь. Смыкаю челюсть, шумно вдыхаю, чувствуя на своих ноющих от боли костяшках касание Фиби. По ее аккуратным прикосновениям, тихому поведению, не сложно сделать вывод, что напугал своей реакцией. Явно не при таких обстоятельствах она хотела познакомить меня с важным для нее членом семьи. Бросаю на нее свой короткий взгляд и, ничего не ответив, сажусь рядом в салон, ощутив ее касания уже на плече. Мыслей в голове много, но я сохраняю суровое молчание, пытаясь обуздать свои эмоции. Меня не просто спровоцировать на такие действия, однако сейчас я зол. И больше злюсь из-за того, что сорвался. Не 20 лет давно, все можно было решить без применения грубой силы. Фиби что-то говорит мне, но я ее слабо слышу, находясь сейчас в собственных мыслях и пытаясь проанализировать увиденное и случившееся. В салоне повисает гнетущая тишина. С улицы до сих пор слышу плевки Гордона в свой адрес, на которые никак не реагирую. Фиби молчит. Я тоже. Неловкую тишину прерывает голос таксиста, спросившего, куда ехать. Монотонно проговариваю ему наш адрес, откидываю голову на сиденье и прикрываю глаза.
— Приехали. На голос таксиста выхожу из салона, расплачиваюсь с ним и, открыв перед Фиби дверь, захожу следом с ней в лифт, в том же молчании, что висело и в салоне, доезжая до нашей квартиры. Открываю дверь, включаю свет, сумку с вещами опускаю на пол, расслышав за спиной тихий голос Фиби.
— Объясни мне, что он делал с вами на ужине? — спрашиваю все также спокойно, киваю ей в сторону кухни и сажусь за стол, дернувшись, стоит Фиби вновь дотронуться до моих уже посиневших костяшек,— И что значила его фраза про обоюдное согласие и твоего отца. Чего я не знаю?

[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

Негативные эмоции все еще сидят во мне, но я засовываю их со словами Фиби глубже, взяв над ними полный контроль. Я так и не понял, что произошло в ресторане, а она объяснить толком ничего не может. Если бы совсем не знал ее — встал из-за стола сейчас и ушел, не позволяя держать меня за дурака и нагло врать, глядя в лицо. Но не похоже, что она пытается обмануть меня. По одному дрогнувшему голосу вижу — говорит правду, и сама расстроилась из-за случившегося. Переживает совсем не о том сейчас и накручивает себя тоже. В попытках успокоить Фиби, мягко провожу ладонью по спине и слабо улыбаюсь, стоит ей заговорить дальше. От ее эмоций смягчаюсь сам, чувствуя, как быстро под прикосновениями блондинки в мышцах уходит напряжение. 
—Ну все, не переживай из-за этого, —обнимаю Фиби крепче рукой, которую она только забинтовала. Голос ее становится еще более взволнованным, в глазах замечаю слезы. Шумно выдыхаю и прижимаю Фиби сильнее к себе, коснувшись губами ее виска и прошептав, чтобы выкинула все из головы. Не люблю, когда нервничает и винит в случившемся себя. — Ничего он мне не сделает, во всяком случае, пока не являюсь его пациентом, хм, а это мысль... Фиби меняется в лице, вызвав реакцией улыбку, — не волнуйся, я не поведусь на его провокации и не усугублю ситуацию. Обещаю, — заглянув ей в лицо, отвечаю на поцелуй и следом губами аккуратно целую скулу, поглаживая здоровой ладонью спину Фиби, — не хорошо с твоей бабушкой вышло. Прерывистый вдох Фиби мне в шею говорит куда больше, чем слова. Не так должен был пройти этот вечер. —Она остановилась в отеле или в вашем доме? — Фиби дает ответ на мой вопрос, хоть по выражению лица вижу, не совсем понимает, с какой целью интересуюсь. — Какие цветы она любит? Отправлю завтра с запиской и извинюсь за такое знакомство...

На утро просыпаюсь раньше Фиби от сильной боли в грудной клетке и давящего ощущения в горле, из-за которого не могу дышать. Стараясь не разбудить блондинку, быстро выхожу из комнаты и рыскаю в своей спальне лекарства, закинув в рот приличное количество обезболивающих. Мне хуже.   В этом не ошибся. Подтверждение своим опасениям я нашел во взгляде кардиохирурга, к которому зашел после того, как Джонс закончил с моей рукой.
— Говори уже как есть. Причина, почему врач не дает своему пациенту точного прогноза заключается не в том, что он не может этого сделать. Когда твой пациент — сам является врачом, правду не скрыть за медицинскими терминами. Харлан говорит прямо, пусть и аккуратен в высказываниях. Теперь все встает на свои места. Понятно, почему он перенаправил меня к своему другу в Чикаго. Сердце перестает работать достаточно активно по причине слабости миокарда. Мой конец ясен — смерть от остановки работы мышечного органа или полиорганной недостаточности. Что наступит раньше — не столь важно, потому что летальный исход неминуем, тут уже никакая терапия не поможет мне продлить жизнь и выиграть время. Моя борьба закончена. Я проиграл. Лечащий врач говорит дальше, а я острее ощущаю, как перестаю дышать. Сердце начинает изнашиваться в ускоренном режиме. Пошло нарушение сердечного ритма. Стоп. Как такое может быть? Фибрилляции желудочков невозможна. У меня не было дигиталисной интоксикации. 
— Сколько мне осталось? Его ответ окончательно выбил почву у меня из-под ног. Пару недель. Закрыв ладонями лицо, я молчал около десяти минут, пытаясь принять это. Гётте не вмешивался, дав мне время прийти в себя. Когда я поднял на него отрешенный взгляд, он заговорил об анализах, проведенных им до принятия мною Ксанокса и после. Поначалу я не понял, куда клонит немец, а потом увидел отчеты. Гликозиды. Вот и ответ на мой вопрос. Их содержание больше нормы. Мы были правы. Препарат опасен и на моих результатах Гётте сможет это потом доказать. Черт возьми. Я сам сократил свою жизнь. Останавливаюсь возле входной двери кардиолога, тяжело дышу, махнув рукой на его попытки уговорить меня сесть обратно. Прикрываю глаза и медлю. Видимо, гадкая надежда внутри никак не хочет смириться со всем. Харлан спрашивает, что я буду делать. Я не знаю...

Следующие дни я ухожу в себя, переживая все стадии, которые обычно проходят мои пациенты, узнав, что скоро умрут: отрицание, гнев, торг, принятие. Я давно был готов к смерти, но страх никуда не делся. Лекарства от него, к сожалению, не существует.  Пока Фиби не замечала мое состояние, было легче. Но с каждым днем скрывать все от нее становилось сложнее. Чтобы меньше пересекаться с ней, я чаще выходил в травматологию с Джонсом, домой возвращался после нее, говоря, что занимаюсь сбором информации на Гордона и пытаюсь разобраться в истории болезни Анны. От части я не врал. Пусть и скрыл от нее, что параллельно готовлюсь и к собственной смерти. Ухудшения моего физического самочувствия также удавалось замаскировать от нее, списывая приступы боли на мою травмированную руку. Долго так не может продолжаться. Она врач. Скоро заметит все и поймет— повторяю себе это снова, когда мне становится плохо при ней в ординаторской. Я отмахиваюсь, говорю, что все в порядке и принимаю быстро таблетки, воспользовавшись приходом Наоми, на которую Фиби отвлеклась от меня. Звучит смешно, но в больнице мне удается отвлечься от мыслей и забыть, что я умираю. Конечно, удовольствие, которое я раньше получал от хирургии сменилось теперь утомительной сосредоточенностью на борьбе с приступами, головными болями и усталостью, но мне удается от всего отвлечься. Потому я все еще продолжаю помогать пациентам, не отказавшись от срочной операции даже сейчас. Желание снова взять в руки скальпель было слишком велико. Моральный долг перед пациентами перевесил все остальное, и я снова захотел ощутить весь груз ответственности, почувствовать вновь себя не умирающим, а все еще живым, способным помогать другим. Глубоко внутри я понимал, что любая операция может быть последней. Оттого мне сильнее хотелось провести ее идеально во всех смыслах этого слова. Я зациклился на этом, забыв о других своих принципах. Вместо привычного компромиссного подхода, выгнал Гарден из операционной, решив, что знаю обо всем лучше нее и справлюсь со всем сам. В моем состоянии это было глупо. Когда, казалось, самое сложное миновало, у меня в глазах внезапно помутнело, грудную клетку пронзила адская боль, инструмент в здоровой руке дрогнул. В операционной раздался писк аппаратуры. Коллеги требовали срочно исправить положение, а я ничего не мог сделать, пытаясь справиться с болью. Корчась от агонии, растущей под ребрами, я положил инструменты и на шаг отступился от операционного стола, наблюдая, как положение исправляют медсестры, потрясенные произошедшим не меньше меня самого. 
— Мы должны будем об этом доложить.
Снимаю перчатки в крови. Маску. Перед глазами все плывет. С новым ударом боль в сердце растет сильнее.
— Вы же понимаете... 
Быстро выхожу за дверь. Прислоняюсь головой к стене, закрываю глаза, чувствуя только боль. 
—Логан, держись за меня, я помогу... 
Все происходит словно не со мной. Мужской голос звучит громче. На ладони вижу горсть новых таблеток, которые закидываю в себя. Время для меня перестает течь как раньше. Глубокий вдох-выдох и вот я уже двигаюсь по коридору, сталкиваясь в нем с Фиби. Сразу прерываю поток слов от нее жестом руки и прохожу дальше, снимая с себя грязную одежду. До встречи с ней первым меня застал Гётте. По моему физическому состоянию он сразу понял, что стряслось и увел в свой кабинет на час. Во время его осмотра мне было о чем подумать. И одно я осмыслил хорошо: Я больше не могу работать — с этой мыслью я покинул его кабинет и с этой же мыслью стою сейчас перед Фиби, говоря ей о своей ошибке и исходе, о котором она меня предупреждала. Когда блондинка хочет что-то еще сказать, я вновь обрываю ту жестом, шагая в сторону приемной, где ждут родственники пациентки. Врачи обычно не стремятся к судебным тяжбам. В ходе операции всегда могут возникнуть риски, о которых больных заранее осведомляют, соврать и скрыть в отчете свою ошибку проще некуда. Гордон ходячий пример этому. Можно придумать самые правдивые отговорки, сохранить карьеру и репутацию. Тем не менее, я собираюсь в своем отчете подробно и честно изложить все, как произошло. Об этом же сейчас говорю и родственникам пациентке. Приношу перед ними извинения за то, что их член семьи не сможет вести полноценную жизнь и говорю, чтобы подавали на меня в суд. Они молча кивнули, слишком потрясенные и растерянные для того, чтобы хоть что-то еще сказать. 
—Как Маргарет придет в себя, я поговорю с ней, — на ходу проговариваю Фиби, шагая в сторону ординаторской. О случившемся уже известно. Гордон после разговора с родственниками сразу же потребовал отчет, недвусмысленно намекая о том, как все отразится на мой карьере. Я ему ничего не отвечаю. В гнетущем молчании захожу в комнату отдыха и принимаюсь за работу, излагая в отчете все как было, за исключением о собственном состоянии и болезни сердца. Позже отношу его в кабинет Гордона и возвращаюсь обратно, сев на диван. Голос Фиби звучит откуда-то слева, однако, о чем она говорит мне — не слышу. Скрещиваю ладони в замок, локти опускаю на колени. Прислонив ко рту костяшки пальцев, тяжело выдыхаю в них и отвлекаюсь на издавший в кармане пейджер. Гилмор. Я знаю, зачем он меня вызывает. Благодаря лекарствам, которые Гётте дал мне два часа назад, боль в грудной клетке стала терпимой. Плохо мне вновь не должно стать, к разговору готов. Ничего не проговорив Фиби, встаю с места и следую в кабинет. Все уже собрались: Гилмор. Гордон и еще, два юриста, осведомив нас, что отправлены были сюда из союза защиты медиков. В отличие от моих коллег, те внешне ведут себя вполне дружелюбно. Вопросы звучат спокойно, никто меня сразу не обвиняет. Возможно, виной всему мое ужасное чувство невыполненной врачебной клятвы перед пациентом, но не смотря на спокойную обстановку в кабинете я ощущаю себя сейчас так, словно пришел на собственные похороны. Они просят рассказать, как все было, обращаясь ко мне и Фиби. Сведения нашей медицинской команды им должны быть уже известны, скорее по этой причине мужчина спрашивает у блондинки, пыталась ли она вмешаться в ход операции. Обратив внимание на промедление Фиби и то, как поглядывает на меня, сразу вмешиваюсь в разговор:
— Доктор Гарден увидела то, что я упустил. Она пыталась отговорить меня от гемодиализа, но я настоял на своем, попросив ее покинуть операционную. В ходе операции возникли непредвиденные осложнения, и я допустил ошибку, которую медицинская бригада не могла мне помочь устранить без последствий для пациента. Я нарушил протокол. Это моя вина, без ассистента я не справился и к чему все привело — результат представлен в моем отчете. Один из юристов говорит мне, что с таким исходом в суде защищаться будет сложно. Я знаю. В свое оправдание мне сказать нечего. Я сожалею, что сделал несчастную женщину инвалидом, “подарив” ей жизнь под постоянным наблюдением врачей. 
— Доктор Гарден, можете идти, к вам больше нет вопросов, — твердо проговаривает ей Гилмор, давая понять, чтобы она покинула кабинет, оставив нас обсуждать все финансовые последствия моей ошибки. Напряжение в воздухе витает теперь ощутимее. Больше всех произошедшим доволен Гордон, я вижу, чего он добивается, потому держу себя в руках. После окончания разговора, пожимаю на прощание руку юристам и получаю от Гилмора сведения о своем отстранении до слушания приемной комиссии.  Кивнув ему, выхожу из кабинета, в пяти метрах от которого обнаруживаю Фиби. Время уже позднее, смена давно закончилась, однако она не ушла домой и догадываюсь, почему. По ее интонации слышу, что настроена поговорить со мной, вероятно, поддержать, но я хочу побыть сейчас один, подумать обо всем и принять верное решение, после которого обратного пути уже не будет. 
— В каких бы отношениях мы не состояли, ты всегда должна быть на стороне пациента и доносить о моих допущенных ошибках без колебаний. Никогда больше не забывай об этом. Она открывает рот, не успевая сказать, чего хотела. За моей спиной раздается голос Наоми. Старшая медсестра подзывает Фиби и я, пользуясь моментом, покидаю больничный холл, а вскоре и вовсе здание, шагая вдоль улиц в своей рабочей форме...

Последующие дни проходят как один: все в тщетных попытках унять боль, которая все чаще извещала меня, что осталось жить недолго. Уже два дня не ночую дома. Перед слушанием с приемной комиссией пересекаюсь с Фиби, объясняя свое отсутствие подготовкой к суду и занятостью по другим бумажным вопросам, связанным со слушанием. От меня она вновь слышит полуправду. Я не говорю ей, что занимаюсь делами, связанными с организацией собственных похорон, встречаюсь с юристами, составляю завещание и улаживаю другие формальности, чтобы спокойно вылететь в Тибет и встретить смерть в месте, которое много для меня значит. Лишившись надежды я принял свое положение и вернулся к плану, который был составлен еще после смерти Эстер. Бороться нет смысла. 
—Удачи, — Харлан похлопывает меня по плечу, говоря, что все пройдет хорошо. За годы своей работы я понимаю, смерти и подобные исходы неизбежны. Никто из нас не застрахован от ошибок. И все равно каждый раз я чувствую себя ужасно. Когда Гётте узнал о случившемся, он захотел вступиться за меня на комиссии и пролить свет на произошедшее, но я ему не позволил. Я до последнего буду врачом, который признает свои ошибки и несет за них ответственность, нежели стану врачом, который пытается оправдаться и прикрыться собственной болезнью. Я знал, на что шел. Я взял на себя всю ответственность и признал ошибку, услышав от них вердикт, что вопрос о продлении моего рабочего договора будет обсужден в ближайшие недели. Недели... Нет у меня их. События сами складывались удачно, пусть внутри все заскулило от решения подать заявление на увольнение самому...

— Да я просто позвонил узнать, как у тебя дела, — замираю с телефоном в руке у своей квартиры, прикрыв глаза и сжав губы. По голосу Тео, тот, похоже, понимает, что позвонил не просто так. Брат сразу спрашивает, все ли у меня в порядке. Задержав дыхание, меняюсь в лице, но тут же беру себя в руки. Как и в разговоре с матерью — вру и ему. Это мой последний разговор с ним. Завещание готово. Все свое движимое и недвижимое имущество перейдет ему. После похорон мой юрист сообщит обо всем и передаст его вместе с моим письмом, в котором прошу позаботиться о сестре, продать наш дом с Эстер и вырученные деньги перенаправить все в детский благотворительный фонд Фиби. Я знаю, он все сделает. 
— Через две недели увидимся. Глаза наполнились слезами. Пришлось прикрыть веки, чтобы задушить в себе чувства и набраться смелости с ним заговорить. Несколько секунд молчу, с силой сжимая корпус сотового. 
—Тео... Береги себя. Убрав телефон, тихо открываю дверь, разуваюсь, скидываю с плеч куртку и иду в сторону спален. Замираю у двери Фиби. Так хочется зайти к ней, объяснить все без лжи, обнять, поцеловать, но я не могу. Нельзя. Будет только больнее. Убираю ладонь с дверной ручки и толкаю ладонью дверь спальни, в которой спал изначально. По привычке принимаю таблетки и опускаю голову на подушку, проваливаясь от усталости в сон. Просыпаюсь от аромата, который узнаю из тысячи. Зачем она пришла. Сглатываю ком в горле, глаз не открываю, рефлекторно прижимая Фиби к себе и зарываясь носом в ее волосы. Ладонями провожу по животу, щекой ее шеи, далее губами, чувствуя, как внутри все скручивает и сжимается. Как только она начинает шевелиться, замираю. Глаз не открываю, делая вид, что сплю. Чувствую касания ее ладони на лице, губы и, клянусь, не знаю, благодаря каким силам сдерживаюсь, продолжая делать вид, что сплю. Слышу тихие шаги Фиби, как тихо закрывается дверь и приглушенный шум воды через пару минут со стороны ванной. Распахнув глаза, переворачиваюсь на спину и провожу ладонью по лицу, испытывая к самому себе сильную ненависть. Я не смогу. Если она будет рядом, я не смогу. Быстро встаю с кровати, одеваюсь, достаю сумку, бросаю в нее первые попавшиеся вещи из шкафа, с блокнота вырываю лист и оставляю ей записку, в которой информирую, что на неделю слушания  для удобства сниму ближайшей отель и поселюсь в нем. Накинув куртку и забрав телефон, оставляю записку на тумбочке в ее спальне и покидаю квартиру...

Прошло еще два дня. Я купил билет в один конец, попрощался с семьей, закончил все оформления бумаг и пережил тяжелые слушания, закончившиеся так, как и прогнозировали юристы из союза. На выговор, денежные потери, мне было все равно. Мое время на исходе. Забрав свою корреспонденцию у консьержки, не поднимаясь в квартиру, боясь, что Фиби может быть дома, морщусь от дождя и шагаю в сторону отеля, в котором живу. По пути листаю письма, выкидывая половину в мусорку. На одном вижу знакомый адрес отправителя, замерев на месте. Не может быть. Какое-то время я стоял на входе у отеля с конвертом в руках, забыв про дождь. Почувствовав, как холодные капли противно стекают за шиворот, я прошел в главный холл, кивнул портье, зашел быстро в лифт и вскрыл конверт только в собственном номере. Внутри лежало извещение с необходимыми требованиями от страховой компании и их ответ на мое прошение. “Осведомляем, что Ваше прошение рассмотрено и транспортировка останков возможна при условии...” Не в силах читать дальше, я отшвырнул лист в сторону. Одно дело организовывать собственные похороны. Другое — получить результат, дающий понять, что все формальности одобрены и можно покидать штаты. Этот документ передо мной является окончательным и бесповоротным финалом. Нервно складывая письмо обратно, убираю его в карман куртки и в прострации от прочитанного подхожу к окну.  Осталось уволиться из Беверли и попрощаться... с Фиби. Когда думаю о ней, по спине проходит озноб, потому что я не знаю, как, черт возьми, сказать ей, чтобы жила дальше и забыла обо всем. Понимаю, что оттягиваю разговор, потому что не хочу прощаться с ней. Шумно выдохнув, морщусь от тюкающей, стреляющей и продолжительной боли в висках, уступающей разве по интенсивности той, что растекается по плечам и шеи от сердца. Надеюсь, я переживу перелет и не сдохну в самолете. В отеле мне не нравится пребывать, но и в квартире находиться не получается. У меня больше не выходит делать перед Фиби вид, словно ничего не происходит. Если она еще раз так придет ночью ко мне — легко уехать и все оборвать не выйдет. Я захочу остаться с ней и этим сделаю только больнее. Мне уже нельзя помочь, я умираю. Не зря изначально решил сдохнуть в одиночестве, чтобы не видеть, как из-за меня мучаются дорогие мне люди. Отодвинув стул, беру в руки лист бумаги и пишу заявление об увольнении, но отвлекаюсь на звонок сотового, увидев входящее сообщение от Фиби. Она волнуется, переживает и спрашивает, как у меня дела. Мотаю головой, закрыв ладонями лицо. Я трус и не смогу с ней попрощаться. Она не заслужила моего исчезновения без объяснения причины, но я знаю, что сдержаться в разговоре у меня не получится. Я не могу сказать ей, что люблю, а следом сообщить, сколько осталось жить. Перевожу глаза с сообщения на лист бумаги и беру в руки ручку. Тео прощальное письмо я написал быстро, слова сами пошли, как ткнул стержнем о лист бумаги, а сейчас я сижу и, перед тем как начать писать, пустым взглядом смотрю в стену, осознавая, что слова в письме — станут последними в моей жизни ей словами. 

“Дорогая Фиби.

Я не знаю, где и в какой момент ты прочитаешь эти строки, но, если ты держишь письмо в руках, значит меня уже нет в живых. Мне остается только надеяться, что ты в безопасности, оставила Беверли и меня в прошлом, приняв от моего коллеги приглашение по работе в лучшей Бостонской клинике. Это меньшее, что я мог сделать для тебя, не имея больше времени позаботиться о тебе лично и быть рядом. Я знаю, причинил тебе боль. Соврал о том, о чем нельзя врать. Я корю себя за свою ложь и за то, что не смог дать тебе больше. С шестнадцати лет моя жизнь состояла из борьбы за здоровье. Со своей патологией сердца я всегда оценивал шансы на выживание реалистично. Был и врачом, и пациентом, боролся, на протяжении долгих лет, а когда смирился и решил принять неизбежное, встретил тебя. Ни об одном дне, проведенном с тобой, я не жалею. Ты подарила мне надежду на будущее и дала сил бороться. Ты стала моим смыслом просыпаться по утрам и не сдаваться. Прости, что проиграл. Я осознаю, сколько горя и боли принесло тебе знакомство со мной, и лишь надеюсь, что когда-нибудь твоя злость и обида на меня пройдет, печаль утихнет и ты сможешь понять, почему я не мог поступить иначе. Отпусти прошлое и не думай обо мне часто. Мне не нравится, когда ты расстраиваешься или винишь в случившемся себя. В твоей жизни я был лишь одним этапом, многое тебя еще ждет впереди. Не забывай, какая ты удивительная. Я уверен, ты станешь профессиональным хирургом, любящей женой и матерью. Ты сильная и ты сможешь пройти через все. Не позволяй никому внушить тебе обратное. Спасибо тебе за все. Последние месяцы моей жизни благодаря тебе были... жизнью.
Знай: Я очень люблю тебя и больше всего хочу, чтобы ты была счастлива.
Я никогда тебя не забуду.

С любовью, Логан.”

Трясущейся рукой после своего имени подписываю сегодняшний день и год, откидываю ручку в сторону, беру лист, намереваясь его разорвать и замираю. В лицо я это ей не скажу, а исчезнуть без объяснений не имею права. Она не заслужила такого поступка. Сложив письмо Фиби в конверт, забираю свое заявление об увольнении и выхожу из дома, зашагав по направлению больницы. В коридоре встречаю Харлана. Тот по моему лицу понимает, какой будет тон нашей беседы еще до того, как заговариваю с ним.
—Ты так и не поговорил с ней? Мотаю головой, передав ему все свои исследования по Ксаноксу, историю болезни Анны и оставшиеся сведения, которые ему пригодятся, чтобы довести все до конца. Сверху кладу конверт с письмом для нее, попросив передать или отправить его Фиби после моих официальных похорон. 
— Присмотри за ней. Гётте кивает и обнимает меня перед выходом из его кабинета. Следующие — Гилмор и Наоми. У первого о моем увольнении не должно возникнуть вопросов. В свете последних событий, объяснимое решение. Сложности могут возникнуть с Наоми. Оставив свое заявление на столе заведующего, подхожу к главной стойке, оглядываясь по сторонам. Фиби на операции. Длиться будет еще часа четыре. Этого времени мне хватит, чтобы собрать вещи и уехать, однако я все равно вглядываюсь в больничный холл, боясь случайно встретить ее.
— Хитен, это что такое? — развернув  мое заявление, шокированная прочитанным старшая медсестра требует объяснений, но я ничего не говорю ей. — Хитен! Голос звучит уже в спину, когда быстро покидаю приемное отделение и шагаю вперед. Мысленно приказываю себе не оборачиваться, но какого-то хрена останавливаюсь посреди дороги и смотрю на здание, испытывая весь спектр поганых эмоций внутри. К черту все. Остался последний шаг. Сглотнув ком в горле, разворачиваюсь обратно и через минут двадцать возвращаюсь в квартиру, ставя на кровать собственную сумку. В ушах стоит гул. Бросаю вещи к уже собранным не глядя, поворачиваюсь к шкафу и замираю, не веря глазам. Взгляд цепляется за знакомый силуэт, который приближается к открытой двери спальни. Жадно впиваюсь глазами в Фиби, следом посмотрев на свое заявление, которое она держит в руках, требуя ответов. Что ты здесь делаешь. И без того больное сердце в груди начинает скакать, как полоумное, дыхание сбивается. Глотаю мерзкий нервный ком, тут же появившийся в глотке. Тебя не должно быть тут. В голове мысли скачут от одной к другой, но внешне я сохраняю холодное спокойствие, обратив краем глаза внимание на зеркало у стены и на то, каким она видит меня со стороны. 
— Мне поступило выгодное предложение по работе. Я уезжаю. Фиби смерила меня широко раскрытыми глазами. Не в силах смотреть ей в лицо, я вернулся к сбору вещей. Сжав в сумке кулаки, слушаю, о чем она говорит и набираюсь храбрости для такого ответа, чтобы навсегда ушла. Забыла. Возненавидела и отпустила. Я готов даже к презрению в ее глазах, но не к жалости, которую Фиби не сможет сдержать, если признаюсь во всем. Я хочу, чтобы ты жила дальше, а не пыталась спасти меня или еще хуже — винила себя, что не смогла ничего сделать. Из-за этого я и придерживался своего чертова плана! — Я еду один. С чего ты решила, что нужна мне рядом? О сказанных словах я пожалел сразу же, как они слетели с языка.  Фиби прерывисто выдохнула. В глазах застыла боль. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня понять. Я втянул себя воздух, ощущая холод на затылке и продолжил говорить слова, за которые буду ненавидеть себя до конца своей блядской жизни. — Все, что для меня имеет значение — карьера. Я тебе ничего не обещал. Мы только трахались. Не больше, — мой голос прозвучал твердо, подводя, как я надеялся, черту. Последовало долгое молчание и  осмысление сказанных мною фраз. В данную минуту сильнее всего на свете мне хотелось сдохнуть. Уж лучше сдохнуть, чем вот так обидеть и растоптать все ее чувства, но я не знал, как иначе заставить Фиби дать мне уйти. Она замолчала на мгновение, а потом произнесла слова, которые хлестко ударили по моему больному сердцу. На секунду показалось, я потеряю контроль. Пошлю все нахрен и шагну к ней, чтобы крепко прижать к себе и прошептать, что тоже безумно люблю ее. Но я стоял на месте, до боли стиснув челюсть. Любимая женщина призналась мне, что я — тот человек, с которым она хочет прожить свою жизнь, а я промолчал, ощущая, как внутри все перевернулось, сжалось и заскулило от боли. Родная, прости меня.
— У меня нет к тебе чувств. Я состоял в браке два раза. И, в отличие от тебя, обе женщины знали себе цену. Их я видел рядом с собой в статусе жены. Тебя — нет. С такими как ты только трахаются. Фиби изменилась в лице, будто я нанес ей физический удар. Глаза заблестели, и она заплакала, разрывая своими слезами мне душу в клочья. В квартире воцаряется жуткая тишина, нарушаемая лишь ее тихими всхлипываниями, с которыми я ненавижу себя сильнее... 

[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

Не спуская с нее холодного взгляда, жду, когда выплеснет мне в лицо все, что думает обо мне и уйдет. Но она не уходит. Фиби не верит ни одной моей фразе. Дрогнувшим голосом просит объяснить в чем дело, заставляя больше испытывать паршивые эмоции. Если я ее сейчас не осеку, все закончится плохо для меня и больше всего для нее. Мне хочется сказать правду, но я уже далеко зашел и нужно быстрее все закончить. Глядя ей в заплаканное лицо, мысленно приказываю себе не смотреть на ее слезы и заговорить вновь. Приоткрываю рот, тут же с силой сомкнув губы при ощущении сильного жара, расползающегося в грудной клетке. Нет. Только не сейчас. Горло сковывает, в сердце отдается резкий укол и становится тяжело дышать. К боли в груди добавляется жжение. Черт. Нельзя, чтобы Фиби застала меня во время приступа. Она сразу все поймет. 
—Ты меня не услышала? — скрывая за своей усмешкой болевую гримасу, выравниваю дыхание, которое становится с каждой минутой хриплым и прерывистым, заговорив с ней ледяным тоном, — Ты мне не нужна больше. Статус твоего отца меня не волнует, а от тебя я получил, что хотел. К тебе ничего не чувствую. После развода ты просто удачно подвернулась. Мне было удобно, что всегда рядом и я могу с тобой развлечься. Секс мне больше не интересен с тобой, следовательно и ты тоже. Подняв на меня глаза, она вытирает мокрые щеки и с заминкой проговаривает, чтобы был счастлив, быстро покинув спальню. Морально чувствую себя последней скотиной. Я не знаю, от чего мне сейчас больнее: уколов под ребрами или прощальных слов и полного боли взгляда Фиби. Хлопок двери режет слух, я больше не сдерживаюсь, задыхаясь от непрекращающегося лающего кашля. Грудная клетка и все тело горит огнем. Боль отдает в левую руку. Смахиваю пот со лба, вытряхиваю из ящика тумбочки все содержимое и принимаю вторую попытку открыть чертову крышку флакона своего обезболивающего. Безрезультатно. Пальцы немеют, руки трясутся. Таблетки выскальзывают из влажных ладоней и падают на пол, укатываясь в сторону двери. Подаюсь корпусом вперед за ними, согнувшись от протяжной боли под ребрами. Воздуха не хватает, тело наливается свинцом. Ступаю вперед, ощущая легкость в ногах, после чего перед глазами все темнеет и я проваливаюсь в сон. Странный, яркий сон. На своей коже ощущаю прохладный свежий воздух, вдыхая им полной грудью. Перед глазами горные вершины, скалистые холмы с знакомыми постройками, украшенные разноцветными молитвенными флагами. Драк Йепра. Я там, где хотел провести последние часы жизни. Но я не помню аэропорт, перелет или как дошел сюда. Вздохнув и прищурившись от солнца, размеренно шагаю по бетонной тропинке вверх, впервые за долгое время не ощущая боли в сердце и не испытывая от подъема одышку. Я вообще не чувствую никакого дискомфорта, поднимаясь все выше к монастырю и пещерам. По пути никого не встречаю и это странно. В прошлый раз мы с Эстер столкнулись с паломниками, туристами, а сейчас никого. Тихо и безлюдно. Это место вновь действует на меня по-своему. Мне очень комфортно, душевно и расслабленно. Поднявшись до вершины пещеры, выкрашенной охрой, подхожу к краю и вздрагиваю, расслышав за спиной голос. Не веря собственным ушам, оборачиваю голову на подошедшую ко мне Эстер, которая спокойно смотрит вдаль, тепло улыбаясь на мой пристальный взгляд в ее сторону. “Тебя не должно быть здесь”. Она ничуть не изменилась. Такая же, какой запомнил ее в наше последнее путешествие. Эстер умерла, я помню и осознаю это, однако ощущаю присутствие своей покойной жены как живой. Откинув голову вбок, она проводит рукой по моему плечу, но я не чувствую прикосновения. “ Тебе не должно быть здесь. Прислушайся.” Я не понимаю, о чем Эстер говорит. Проследовав за ее взглядом, прикрываю глаза и вслушиваюсь в завывание ветра, в котором не сразу начинаю различать еле слышный голос. “Милый, я тебя прошу. Дыши. Ты не можешь оставить меня. Не так. И не сейчас” Распахнув глаза, встречаюсь взглядом с Эстер. Что это было? Ничего не объясняя она просит меня сконцентрироваться на голосе, и я делаю это, вновь вслушиваясь в шум ветра. “..Я хочу быть рядом, когда ты очнешься. А ты обязательно очнешься, слышишь?” Фиби. Это ее голос. Не раскрывая глаз, ощущаю в руке легкое покалывание, тепло на щеке. Кажется, что слышу даже запах знакомых духов. “Ты обязан справиться, Логан. Ради своих близких.” Вид горных вершин сменяется многоэтажными зданиями, тишину разрывают звуки мегаполиса. Чикаго. Там, где стояла Эстер, находится теперь Фиби. Ее рука сжимает мою и я ощущаю тепло, исходящее от ладони, чувствую прикосновения. Все настолько реально. "Я тоже не смогу без тебя". Склоняюсь к Фиби, чтобы поцеловать, но ее силуэт в мгновение исчезает и передо мной вновь стоит покойная жена. Эстер касается тыльной стороной руки моей щеки и ласково улыбается. “Пришло время отпустить меня. Тебе пора.”  Ступив назад, она разворачивается и уходит в монастырь. Я могу пойти за ней, но шагаю в противоположном направлении, следуя на голос Фиби. Куда иду — не понимаю. Просто двигаюсь на голос, различая сквозь него писк знакомой аппаратуры. Он вихрем врывается в барабанные перепонки, и я приоткрываю свои глаза, медленно моргая, пока те привыкают к яркому свету. Справа от меня мужской голос говорит кому-то следить за показателями на мониторах, спросив у меня, слышу ли я его. Я слышу и очень отчетливо, только в ответ ничего не могу сказать, во рту что-то мешает. Голос просит дать мне несколько минут, за время которых частично складываю картину произошедшего, пусть и не полностью.
— Логан, сожми руку. Следую указанию Гилмора, понимая, что они смотрят, можно ли меня готовить к экстубации. Отвечать на их вопросы мне мешала все это время интубационная трубка. —Хорошо. Достаем ее. Я в больнице. Почему в Беверли? Абстрагируюсь от всех голосов, пытаясь проанализировать происходящее. Не получается. Последнее, что помню — квартиру. Приступ. Как я здесь оказался? Впервые после пробуждения различаю ровное биение сердца. Понимаю, что лежу на спине и спокойно дышу сам, не задыхаясь и не испытывая боли, от которой мучился на протяжении последних трех недель. Что произошло? После того, как мне помогают удобнее расположиться на кушетке, поднимаю свою руку с браслетом на запястье и внимательно читаю информацию с него. Этого не может быть. По спине проходит холод. Мне сделали пересадку. Скольжу глазами по своему телу. Вижу два дренажа: один под перикард, ближе к сердцу, второй под правое лёгкое, электрод через солнечное сплетение к сердцу,  присоски для кардиомонитора по телу и катетер в руке. Сомнений больше нет — мне провели пересадку сердца. Гилмор, Гордон? Точно не Гордон. Для мертвого я слишком живой. Вопросов к заведующему много, но тот просит всех покинуть отделение интенсивной терапии и дать мне отдохнуть. Возразил бы тут, не чувствуй себя до такой степени без сил. Перед уходом Гилмора успеваю задать ему вопрос, который больше всего волнует и от ответа бледнею. Меня оперировала Фиби. Как... Мысли роятся в голове, веки наливаются свинцом. Чертова слабость в организме куда сильнее моего желания получить ответы. Я ничего не могу с этим поделать. Несколько раз так просыпаюсь на минут пятнадцать и вновь проваливаюсь в сон. В один из таких пробуждений застаю в палате Наоми и, боясь, что снова могу уснуть, твердо проговариваю ей, что хочу в качестве своего лечащего врача Фиби. Она провела операцию. Черт, не могу в это до сих пор поверить. Она справилась. Сама. Горжусь ей, пусть и лично хочу обо всем расспросить. Но это позже. Устало закрываю глаза, переставая слышать окружающие звуки и голоса. Во втором пробуждении встречаюсь с заплаканным лицом своей бывшей жены, не понимая, чего она делает здесь. От голоса Пэм виски пульсируют, морщусь и прикрываю на секунду глаза, слегка тряхнув головой. Она подумала, что развелись мы из-за моей прогрессирующей патологии?
— Пэм, послушай меня, — бывшая жена поднимает на меня свои покрасневшие глаза, — я ушел и согласился на развод не потому, что знал свой диагноз. Наш брак давно развалился и развод был самым здравым решением. Ничего не поменяется. Её глаза заблестели сильнее, с губ слетел тихий всхлип. Отлично поговорили. За чертовых два  дня довел уже до слез двух женщин. Поджав губы, поднимаю глаза на дверь и перестаю дышать, завидев вошедшую в палату Фиби. Прогнав мою бывшую жену, она подходит ко мне, старательно избегая взгляда в глаза. Смотрит в планшет, мониторы, только не на меня. Я же наоборот не свожу с нее взгляда. 
—Фиби, — не реагируя на голос, она вслушивается в мой сердечный ритм, задавай стандартные вопросы врача к пациенту, —пожалуйста, посмотри на меня. Контакта нет. — Фиби, я должен тебе сказать... Не успеваю договорить, потому что она прерывает меня, четко дав понять — я ей ничем не обязан и не должен. В ее голосе сквозит неприкрытая обида. Не дав мне ничего добавить, Фиби уходит. Жутко раздражает физическая немощность, потому что я не могу сейчас встать и выйти следом за ней, чтобы поговорить. В последнюю встречу я думал, что больше не увижу и сказал столько обидных слов, задев ее чувства. Она не простит меня. Откинувшись на подушку, встречаюсь с ней взглядом, пока створки лифта не закрываются и в палату не влетает Тереза. Мать, конечно, рада моим стабильным показателям, но это не мешает ей повысить на меня голос и вылить на голову негодование и все волнение, которое испытала, перенервничав из-за меня. Разговор с ней идет напряженный, но подходит к завершению благодаря Гётте, который просит мою мать оставить меня с ним наедине для дальнейшего осмотра. Тереза переводит глаза с кардиолога на меня. Злой блеск в глазах уходит, и она смягчается.
— Отдыхай, мы еще вернемся к этому разговору, — слабо мотаю ей головой, внимательно слушая Харлана, с которым был долгий разговор, начиная с обсуждения, как Фиби за ночь нашла подходящее донорское сердце и заканчивая реакцией Гилмора на ее нарушение протокола. Она рисковала не только карьерой.
— Как ей можно помочь?
— После решения Гилмора будет видно, не переживай сейчас об этом, подумай о своем выздоровлении. Она не оценит, если после всех ее рисков тебе станет хуже. Здесь я был с ним согласен, потому неукоснительно следовал всем указаниям своего лечащего врача, выйдя на поправку. Гётте основательно взялся за мое лечение, впрочем, я сам не помню, когда с таким рвением желал быстрее выписаться и вернуться к другой жизни. На четвертый день меня перевели в отдельную палату, перестав пускать ко мне посетителей и меня самого выпускать. Как врач понимал опасения коллег. Мой иммунитет очень слабый и любая инфекция может стать смертельной. Но как пациент я высказал все свое недовольство, после чего Роберт прозвал меня самым сложным пациентом из числа тех, с кем имел дело за этот год. Гетте согласился с ним, прописав неимоверное количество препаратов: для обезболивания анальгетики, с целью профилактики застойной пневмонии антибиотики, против тромбообразования антикоагулянты. С помощью щелочного раствора поддерживали нормальный кислотно-щелочной баланс.Обязательным стала гимнастика, пусть и мелкая. Дыхательные упражнения. Двигательная активность на небольшие расстояния. Я выполнял все, ведь мне выпад второй шанс на жизнь. Фиби подарила его. До сих пор не верю в это.
— Хитен, куда собрался? — старшая медсестра застает меня на выходе из палаты, грозным жестом указывая, чтобы шел обратно.
— Гимнастикой занимаюсь. Она прекрасно понимает, куда хотел дойти, потому и гонит обратно в палату. От Фиби я ничего не слышал. Харлан также ни о чем не говорил, а значит дело плохо. Либо ее уволили, либо отстранили от работы до слушания перед комиссией. Я злился, что не имел возможности поговорить с ней, или узнать, могу ли как-то помочь. Все молчали о ней, а самому выйти на связь не давали. 
— Разминка пальцев и массаж  делается в палате, иди обратно, атлет.
— Наоми, всего один телефонный разговор.
— Нет.
— Наоми. Взгляд ее говорит сам за себя. Что б тебя. Скрываюсь с капельницей за дверью палаты, демонстративно задернув штору. Я уже шестой день в этой палате и дальше коридора уйти не могу. Сев обратно, дожидаюсь прихода Харлана и в разговоре не выдерживаю, требуя от него информацию касательно положения Фиби в больнице. Помедлив, он без ярого энтузиазма рассказывает мне обо всем. Черт возьми. Дело серьезное. 
—Ты ничем не можешь ей помочь. Послезавтра все решится. Будем верить в лучшее. На веру я не особо полагаюсь, такой расклад меня не устраивает. Откинувшись на подушку, прокручиваю всю ситуации в голове. Совет будет подходить к формальной стороне вопроса. До суда доводить Гилмор вряд ли горит желанием. Руководству это ни к чему. Все было бы куда хуже, имей пациент какие претензии и подай жалобу. Точно. Как раньше не подумал об этом. Вот оно. Помочь я ей могу. Моя смена эмоций пугает лечащего врача и тот сразу подходит ближе ко мне. 
— Логан, все в порядке?
— Да, дай мне ручку, — опешив, он лезет в карман и протягивает ее мне, следом лист бумаги, на который указываю ему. В этой ситуации пациент я. У меня к хирургу, который провел операцию, нет никаких претензий. Харлан заглядывает в лист и с первых написанных строк понимает, что я пишу заявление, в котором излагаю все необходимое, осведомляя об отсутствии претензий к врачу и больнице. 
— Это может сработать. Я надеюсь на такой результат. Закончив с заявлением, складываю лист пополам и прошу Харлана передать комиссии, — конечно, все сделаю. Проведя стандартные обследования и расспросив о моем самочувствии, он покидает палату, оставив в ней одного. Слушание послезавтра. Я не знаю, как она, все ли в порядке. Мне надо с ней поговорить. Я так больше не могу. Откатив капельницу в сторону, спускаюсь с кушетки, надеваю медицинскую маску и выхожу из палаты, шагая спокойным шагом в отделение психиатрии.
— Логан, ты что здесь делаешь?! — Эмбер вскакивает с места и выходит из своего кабинета, вытащив из кармана пейджер. Так. Убери его обратно.  Тяну руку, намереваясь выхватить тот у нее, но она ловко прячет пейджер за спиной.
— Дай мне свой сотовый, мне нужно позвонить. Прищурив глаза,шатенка отрицательно мотает головой. — Эмбер!
— Нет, Логан, прости, но мне запретили тебе давать телефон и предупредили, что ты можешь прийти за ним ко мне. Кто именно дал такое указание не спрашиваю. Оно и не нужно. В холле уже появляется Наоми, прошипев, что я до невозможности проблемный пациент. 
— Один звонок. Я хочу поговорить с ней. Они прекрасно знают, о ком идет речь, но обе непреклонны.
— Нет, — толкнув мою капельницу, старшая медсестра одаривает меня суровым взглядом и я двигаюсь с места, зашагав с ней обратно.
— Я не могу ничего не делать.
— Отлично. На, — Наоми протягивает мне коробку с шарами, когда возвращаюсь с ней в свою палату обратно.
— Это что?
— Шары, которые надо надуть для поднятия настроения девочки из онкологического. Тебе делать нечего, вот, займешься, как раз — дыхательная гимнастика для тебя, чтобы расправить легкие. Изогнув скептически одну бровь, снимаю маску, сажусь на койку и беру под  раздраженным взглядом Наоми один из шаров. Теперь мне понятно, почему пациенты не особо ее любят.

[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

Пока не оказался на месте пациента, не задумывался, насколько сильно мне нравится быть врачом. По виду старшая медсестра еле сдерживается, чтобы не ударить меня, когда раз пятый за день высказываю ей свое мнение касательно эффективности некоторых назначенных мне процедур. Дыхательные упражнения к черту уже не нужны, я не испытываю никаких затруднений, а вот физическую активность увеличил бы. Надоело мне лежать в палате или расхаживать по ней от одной стены к другой.  Первая попытка побега в психиатрическое отделение прошла относительно успешно. Потому к вечеру этого же дня я сбежал в отделение хирургии и травматологии, словив хороший нагоняй от Наоми во время ее обхода и моего обнаружения в одной из палат старой пациентки.   
— Ты же понимаешь, что меня пора отправлять на выписку? В больнице риск подхватить болезнь или инфекцию намного выше, нежели дома. Она прекрасно это осознает, вот только почему держит меня в палате и охраняет хуже Цербера — не могу взять в толк. В молчании Наоми на ходу передает мне новые медицинские маски на смену, открыв передо мной дверь палаты.   
— Не спорь со мной, Логан. У тебя завтра еще имеются процедуры. Да иду я. Понял. 
Утром следующего дня задаюсь другим вопросом: совпадение ли, что мой осмотр назначен на встречу комиссии с Фиби в совершенно другом корпусе больницы? Возможно, пусть Наоми никогда вслух не признает моих догадок. Время, на которое совет поставил слушание Фиби удается подслушать из разговора Гордона и Гилмора. Те стоят у лифта лицом к моей палате. Нас разделяют друг от друга метров тридцать, однако по губам я могу прочитать, о чем те между собой говорят. После информации Гетте об отсутствии моего донорского сердца в списках, как-то невольно стал чаще обращать внимание на их мутный союз. Жаль в больничных коридорах эти двое не обсуждали рабочие моменты.   
— Подслушал чего интересное? Не спуская глаз с заведующего и главного врача, хмыкаю Гетте, ответив, что Гилмор не любит индейку и каждый четверг с этим петухом ходит в гольф клуб. Открыто обсуждают явно не все темы, заметил, как Гордон начинает спрашивать об операциях, Гилмор сразу прерывает его и предлагает продолжить разговор в рабочем кабинете. В свете всех событий их поведение вызывает у меня больше подозрений. — Я передал твое заявление.   
— Комиссии? — он качнул в ответ головой. По затылку прошел озноб. Значит Фиби уже здесь. — Как она? Присев на мою кушетку, Харлан описывает ее состояние кратко: “если и нервничает, то не показывает этого, внешне держится уверенно”. Молодец. Она справится. Может удастся с ней поговорить перед слушанием. Всего лишь нужно пройти отделение интенсивной терапии и... 
— Даже не думай об этом. Наоми отправила меня сюда проводить вместо нее до физиотерапевта. Джеймс готов принять тебя. Я как в концлагере. Ем по часам. Таблетки принимаю также и по больнице хожу в чужом сопровождении. Черт. Немец просит меня не творить глупостей и я, прикрывая медицинской маской рот и нос, выхожу с ним из палаты, встретившись через минут десять со своим физиотерапевтом. Джеймс рад видеть меня в отличной физической форме, я же не могу сказать, что разделяю восторг от общества с ним. С удовольствием бы предпочел тебе встречу с женщиной, которая мне не безразлична и впервые за последние дни после операции находится в данную минуту со мной в одном здании. Физиотерапевт дает мне в руки эспандер, следом мяч. Выполняя указания коллеги, сажусь на кушетку, не переставая думать о Фиби. С момента операции мне все говорят, насколько повезло, как хорошо организм справляется с новым сердцем и о новой жизни, ожидающей после выписки. Один я все еще не могу поверить в реальность происходящего. Обследования, диеты и регулярные приемы препаратов никуда не денутся, но я больше не умираю. У меня есть будущее. Впереди много лет, которые могу прожить как угодно и с любимой женщиной рядом, подумать о браке, детях, семье. То, о чем мечтал стало возможным.   
—… Сразу прекращаешь все упражнения, если почувствуешь признаки удушения, спазм, кашель. Логан? — сжав ручной эспандер в ладони, бросаю взгляд на Джеймса. 
— Да, слышу. Без медицинской маски никуда. Нельзя бегать, упражняться без перерыва, противопоказаны прогулки в плохую погоду и долгое нахождение на солнце. Я знаю, как должен вести себя пациент на реабилитации после трансплантации сердца. По завершению осмотра, физиотерапевт вносит в мою карту показания и рекомендации по препаратам для Харлана, составив для меня оптимальный план физических и дыхательных упражнений. Перечитываю его записи в своем планшете уже в собственной палате, не прекращая гонять мысли в голове о слушании Фиби. Прошло три часа. Должно было завершится. Где Гетте. Стоит вспомнить о нем и Харлан появляется за стеклами моей палаты, быстро пройдя внутрь. 
— Как все прошло? Что они решили? Немец колеблется, напоминая о последствиях для сердца от стрессовых ситуаций. Достал с Наоми петь дуэтом песню о вреде стресса. Пытаясь скрыть от меня все факты о Фиби, они делают хуже — заставляют сильнее волноваться. — Харлан, ты меня больше нервируешь своим молчанием. Несколько секунд помедлив, он рассказывает, как протекало слушание, и я начинаю хмуриться. Все прошло хорошо, тогда почему не хотел мне рассказывать ничего? — Это все? Сняв с глаз очки, он садится на кушетку, рассказывая о том, что видел и слышал. — Заявление о переводе? Ты уверен? По спине и затылку пробегает холод. Тот кивает, ответив, что ее вылет в Сан-Франциско сегодня через два часа. Она решила уехать. Сделав глубокий вдох, прикрываю глаза. Гётте взволнованно опускает ладонь на мое плечо, уже пожалев о сказанном. — Все в порядке, я нормально себя чувствую, — он видит, что вру, поджимает губы и собирается вызвать медсестер в палату. Надо собраться. Несколько раз сжимаю и разжимаю пальцы рук, выравнивая дыхание. — Все нормально. Она должна была уехать. Я знал. Договорился с коллегой, чтобы пригласил присоединиться к штату хирургу в его клинике. Это ее выбор. От него зависит карьера и будущее. 
— И ты ничего не будешь делать? 
—Ничего, — отвечаю уверенно, заставляя Гетте поверить мне, — Можешь оставить меня одного на пару часов. Мне надо принять ее решение. и просто... смириться и...Специально делаю паузы, помня его нелюбовь к неловким разговорам. Своего добиваюсь. По лицу кардиолога видно, что он уже хочет сбежать и не касаться этой темы больше.
— Конечно. Зайду к тебе позже. Как немец выходит из палаты, опускаю глаза на наручные часы. Успею. Должен успеть. Я не хочу ее терять. Подойдя к стеклу, смотрю на Наоми и других медсестер. Сейчас 17:15, в 17:20 она печатает отчеты и предоставляет необходимые сведения Гилмору. В это же время Эмбер идет к автомату за кофе и разговаривает с сестрой по телефону. У меня будет минут двадцать, чтобы незаметно покинуть больницу. Взяв медицинские маски, дожидаюсь ухода старшей медсестры со своего поста и выхожу из палаты, двигаясь быстро по холлу с чуть опущенной головой. В это время половина врачей уже уставшие, медсестры помогают с поступлением и размещением пациентов. На мне нет такого сосредоточенного внимания, как утром. Быстро дохожу до ординаторской, ввожу комбинацию на своем шкафчике и переодеваюсь в запасной комплект одежды, который давно приучился держать на случай, если придется оказывать помощь пострадавшим по приходу в больницу, не имея возможности сразу переодеться в форму. Тихо прикрыв дверь, слышу со стороны автоматов голос Эмбер, проходя мимо нее, когда та оборачивается ко мне спиной. К моему везению, привычек она не меняет. Кабинет не заперт. Ключ от машины на столе у рамки с фотографией. Самое сложное сделано. Надеваю на лицо маску, ключи от Тойоты Эмбер прячу в карман и двигаюсь к входу, используемым чаще неотложкой, покидая здание больницы. На парковке щелкаю по брелку, по сигнализации определив, где припаркована машина шатенки. Все тем же спокойным шагом, добираюсь до двери Тойоты и сажусь за руль, шумно выдохнув и прикрыв глаза. Другого пути нет. Пешком не успею, плюс физически еще столько километров не в силах пройти. Ни карт, ни налички при себе нет. Такси не вызвать. Я должен преодолеть страх. Закрываю глаза, выдыхаю, провожу ладонями по рулю, проворачивая ключ зажигания в замке. Плавно трогаюсь с места, сразу ощущая прилив знакомого страха. Перед глазами стоит Эстер. Воспоминания аварии сменяются кадрами из недавнего сна, и я сильнее сжимаю руль, сдав назад. Еду со скоростью раненой черепахи, но я рад тому, что вообще в состоянии вести автомобиль и контролировать собственные эмоции. На светофоре поглядываю на часы, осознавая необходимость прибавить скорость. Черт. Спокойно. Все нормально. Глубоко дышу, сжимаю руль влажными ладонями и вдавливаю педаль в пол, увеличив скорость с 50 километров до 90. Когда в квартале виднеется здание аэропорта, сбрасываю скорость, плавно паркуюсь и около минуты прихожу себя в салоне, сидя в полной тишине. Ни мыслей. Ни эмоций. Ни воспоминаний. Слышу лишь гул в ушах, ощущаю покалывание в пальцах рук, выбираясь из салона наружу, находясь под впечатлениями от того, что сделал. С учетом отсутствия практики вождения в четыре года, думал поездка пройдет хреновее. Чуть ли не вбежав во внутрь аэропорта, бросаю быстрый взгляд на табло рейсов, отказываясь верить, что самолет вылетел три минуты назад и я опоздал. Сняв с лица медицинскую маску, обхожу толпу, опустив руку на информационную стойку. 
—Рейс до Сан-Франциско? — молодая девушка с досадой в голосе информирует меня о вылете самолета, и я снова слышу лишь гул в ушах. Я опоздал. Черт возьми. Я опоздал. Запустив руки в волосы, слышу от работницы аэропорта, что ближайший рейс будет через четыре часа и не дослушав ее разворачиваюсь к кассам. 
— Билет в Сан-Франциско на ближайший рейс, — парень просит меня предоставить для оформления билета документы, я начинаю хлопать по карманам и прихожу за мгновение в злость, вспомнив, что у меня с собой ничерта нет. Ни паспорта. Ни денег. Ничего. Хлопнув ладонью по окну, слышу грозный голос персонала успокоиться и сразу же беру себя в руки, извинившись перед ним за свое поведение и подавив минутный порыв, вызванный отчаянием и обидой.  Новое сердце слишком быстро бьется в груди от недавней пробежки, переживаний и эмоций, подкатываемых к горлу, дыхание становится тяжелым, а взгляд теряет фокусировку.
— Сэр, с вами все в порядке? Махнув ему рукой, двигаюсь в сторону зала ожидания, потому что мне надо присесть. Прийти в себя и подумать, что делать дальше. Медленно шагая вдоль встречающих и провожающих, коротко бросаю взгляд в бок и замираю. По началу кажется, что мозг выдает желаемое за действительно. Потому что я очень ясно вижу в каких-то пяти метрах от себя Фиби, которая сидит на одном из кресел и плачет. Рядом с ней знакомая мне папка. В руках конверт. Гётте. Я у него теперь в долгу. Она поднимает глаза, замечает меня, и я ускоряю свой шаг по направлению к ней, наплевав, что так быстро мне двигаться нельзя и за сегодня уже превысил норму своих физических нагрузок.
— Я думал, что упустил тебя, — крепко обнимаю Фиби руками, носом зарываюсь в ее волосы, прикрывая глаза. Сквозь плач слышу слова, после которых начинаю мягко поглаживать спину Фиби ладонями, надеясь успокоить, — Обещаю, — целую ее в макушку, замерев с ней вот так черт знает насколько времени. Не размыкая объятий, склоняю голову вбок, когда она поднимает на меня глаза и встречается взглядом со мной, — прости меня. Я очень сильно тебя обидел. Прости за все, что сказал и сделал больно. Проведя ладонью по плечу блондинки, касаюсь ей лица. Смахиваю большим пальцем сперва с одной щеки Фиби слезы, следом с другой, вновь чувствуя себя последним мудаком на планете. Не могу спокойно смотреть, когда она плачет. —Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это. На своей шее вновь чувствую ее слезы, опускаю одну ладонь на поясницу Фиби, обняв за нее, второй поглаживаю по волосам, не переставая шепотом успокаивать. Даю ей время выплакаться и пережить напряженное состояние, мягко касаясь губами ее виска и обнимая крепче в своих руках. — Прости, что скрыл от тебя о своем здоровье, за всю ложь, я так не хотел тебя потерять. Проговариваю шепотом, аккуратно целуя Фиби в щеку, следом также аккуратно и медленно ее губы. —Я тоже тебя люблю, —проговариваю между дыханием, ловля в губы ее, — и не отпущу. Снова время перестает идти для нас в привычном ритме. В молчании мы так и стоим посреди зала ожидания. Фиби немного успокаивается, смещает со спины руку на мою грудную клетку и поднимает голову, спрашивая, как я оказался в аэропорте.
— Приехал, — вижу ее эмоции, от которых слабо улыбаюсь, оставив легкий поцелуй на ее губах. В данный момент она явно осмысливает произошедшее, складывая в своей голове, что вот так быстро меня выписать не могли, — позаимствовал у Эмбер ее машину и поехал за тобой. Далее Фиби задает вопрос, ответ на который, думаю, уже также знает. Поджав губы, слабо пожимаю плечами, — словосочетание "сбежал из больницы" мне не очень нравится. Давай будем говорить — "временно покинул"? Обратно, правда, не доеду, но увидев эмоции Фиби об этом решаю не заговаривать. О чем я думал? Не о последствиях и противопоказаниях. Я думал только о том, как успеть на рейс и остановить тебя. 

[NIC]Logan Heathen[/NIC]
[AVA]https://forumupload.ru/uploads/001a/b9/29/3/t78963.jpg[/AVA]

Фиби быстро вспоминает о том, что она врач, проговаривая о моем немедленном возвращении обратно в больницу. Находиться под пристальным надзором Наоми особым желанием не горю, но выбора, похоже, у меня нет. Слабо улыбнувшись, мягко сжимаю ладонь Фиби в своей, шагая с ней к стойке регистрации. Сотрудница аэропорта помогает ей с заполнением всех бумаг на возврат багажа, а я ощущаю, как по спине ползут мурашки. Я действительно мог потерять ее. Она бы улетела в Сан-Франциско, не передай Гетте письмо от меня. И я бы полетел за ней. Через неделю, две. Независимо от того, дал кардиолог с физиотерапевтом разрешение на перелет, или нет. Все равно полетел за ней и попытался вернуть. Один раз я уже потерял любимую женщину, прекрасно помню свои чувства. Больше своей ошибки не повторю, буду бороться до последнего и не отпущу. Проследив уже у выхода из здания аэропорта за ее взглядом, достаю маску из кармана и прикладываю к лицу, проходя мимо громко кашляющего пожилого человека. Пока пью лекарства, подавляющие иммунную систему — долго буду выходить с этой маской на лице. Потому что простой кашель может дать сильные осложнения на организм. Теперь за здоровьем мне нужно хорошо следить. Пройти реабилитацию без последствий в моих же интересах. Закрыв окно со своей стороны, немного прищуриваюсь и облизываю губы, испытывая во всем теле расползающееся напряжение от пребывания в салоне автомобиля. Слова Фиби вызывают легкий смешок, и я честно признаюсь ей, что не думал, чего делаю, садясь за руль. Все случилось быстро. Я знал, либо сажусь, преодолеваю страх и пытаюсь успеть нагнать ее в аэропорте, либо теряю. Тойота плавно трогается с места. Скорость Фиби особо не превышает, за разговором краем глаза поглядывая на меня в зеркало переднего вида.
— Все в порядке. После того, как побыл водителем, в качестве пассажира теперь не так тяжело ехать. Впереди загорается светофор, пешеходы проходят на зеленый, я слушаю, о чем говорит мне Фиби и опускаю свою ладонь ей на руку, нахмурив брови, — я до конца не смог разобраться, какого черта происходит в Беверли и не хотел, чтобы ты оставалась там работать одна. Гилмор, покрывающий Гордона, доверие не вызывает. Потому порекомендовал тебя своему старому другу, чтобы ты уехала подальше от всего, смогла раскрыть весь потенциал и не вмешивалась в дела заведующего и совета, потому что думаю внутри больницы происходит что-то серьезное, — подавшись к ней корпусом, мягко целую губы, улыбаясь на следующий вопрос. Как мне сердце? Намного сильнее моего. — Сложно описать словами все ощущения, но живее себя не чувствовал. И оказывается так здорово, когда не испытываешь боли в грудной клетке. Я уже и забыл, какого жить без нее. Припарковав машину Эмбер на больничной парковке, Фиби открывает дверь, но перед тем, как выйти из салона, просит надеть маску. Прекрасно знаю, чего сейчас наслушаюсь от Наоми, потому следую указаниям Фиби, провожу ладонью по ее спине и беру за руку, столкнувшись в приемной с грозным лицом старшей медсестры и не менее разгневанного взгляда  врача отделения психиатрии.
— Я не угнал, а на время позаимствовал, — на голос Эмбер поднимаю свои ладони над уровнем головы в жесте “сдаюсь”, радуясь, что за маской ей не видно моей усмешки, — хочешь сказать, как пациент, я был хуже Кэри Доссон, — старшая медсестра многозначительно переглядывается с Эмбер и обе одновременно отвечают мне, что я для них оказался намного страшнее восьмидесятилетней старушки, которая указывала всем лечащим врачам, какое лечение ей должны были назначить, критиковала работу персонала и больницы в целом, в приемную которой возвращалась спустя неделю после выписки с новой мнимой болезнью. — Логан, я от чистого сердца желаю тебе чрезмерного здоровья. Молю, ещё раз я такого пациента не выдержу, — негромко смеюсь ей в ответ, подписывая оставшиеся листы на выписку. Обе желают Фиби терпения со мной и теперь я одариваю их сложным взглядом, пока она не тянет меня за руку из больницы, спрашивая на выходе, помню ли я какой сегодня день. 
—Четверг? — Фиби одаривает меня улыбкой, подхватывает за руку и кивком головы указывает в сторону магазина. Открываю перед ней входную дверь и улыбаюсь сам, вспомнив о ее предложении каждый четверг устраивать совместный домашний ужин. Тогда для меня ценность представлял лишь один момент, проведенный с ней. Я не позволял себе думать о будущем, надеяться на то, чего могло никогда не быть. Сейчас все по-другому. Целая жизнь впереди и таких четвергов ждет очень много, как и всего другого. Встретившись со мной взглядом, Фиби спрашивает, что со мной такое, но я в ответ лишь мотаю ей головой, улыбаясь собственным мыслям, которые прокручивал в голове ранее, даже не замечая, как внимательно следил все это время за каждым ее жестом и движением. Поджав в улыбке губы, она закидывает в корзину продукты для ужина, а я тянусь за бутылкой вина. Недели выдались сложными, будет неплохо, если удастся расслабить ее и отвлечь от всего. Шагая дальше за разговором с ней вдоль стеллажей, замечаю столпотворение у касс и вновь накидываю на лицо маску, шумно выдохнув в нее от нового вопроса со стороны Фиби.
—Последние недели было сложнее всего. Приступы становились чаще, боль острее и продолжительнее. Потому и перебрался в отель. Если бы застала меня в момент слабости, сразу бы поняла все, — словив от нее укоризненный взгляд, складываю все продукты в пакет и заверив ее, что они не тяжелее пяти положенных килограмм, которые позволено поднимать по физическим нагрузкам, выхожу к ней на улицу, решая сменить тему разговора. Как все было после операции — восстановил хронологию, но что происходило до самой операции — до сих пор не знаю. Почему она после всего вернулась, откуда нашла в себе столько смелости нарушить протокол и в одиночку провести пересадку донорского сердца, прекрасно зная, что успеха может не быть? В памяти всплывает сон, голос Фиби, который слышал перед своим пробуждением. Эстер рассказывала мне о состоянии пациентов, находящихся между жизнью и смертью, но я скептически относился к теориям, что под наркозом пациент слышит что-то или имеет представление о том, что происходит рядом с ним. —Ты считаешь люди под наркозом могут слышать, о чем им говорят те, кто в этот момент рядом?. Ответ меня ее удивляет, потому я сразу спрашиваю, разговаривала ли она со мной, когда находился без сознания. Скрыть новую волну удивления даже не пытаюсь от нее. Значит, это была не игра моего подсознания? —Я слышал твой голос, — коротко перевожу на Фиби взгляд, поясняя, о чем конкретно имею ввиду, — мне снился сон и в нем я слышал, как ты звала меня. Ты говорила, что я очнусь обязательно, нужен своей семье и тебе. Я пошел на твой голос и это последнее, что помню перед пробуждением в палате. Нажав на кнопку лифта, снимаю с лица маску, прохожу за Фиби в кабину, изменившись в лице после упоминании моего брата и его угроз. Да, тот может убить. Отвечая на легкий поцелуй Фиби, мрачно мотаю головой, представляя встречу с Тео и выхожу из лифта. В квартире разуваюсь, поглаживаю рукой прошмыгнувшего мне под ноги кота и поднимаю глаза на Фиби, увидев на книжном столе медицинские журналы. Почему она уехала Сан-Франциско, если поступило приглашение из Бостона?
—Почему ты не приняла приглашение моего коллеги и решила уехать в Сан-Франциско? — сняв куртку, облокачиваюсь о спинку дивана, не спуская с нее глаз. Фиби объясняет причину, и я киваю, понимая, из-за чего приняла подобное решение и почему для нее оно было правильным. В голове не укладывается другое: до сих пор сложно поверить, что за два месяца знакомства смог вызвать у нее такие сильные чувства. Когда принял решение уехать, не прощаясь с ней лично, подумать не мог, настолько тяжело ей будет пережить все потом. Даже сейчас, ее голос меняется, стоит заговорить о произошедшем и допустить то, как все по моему плану должно было закончится для меня и для нее. Заняв свои руки распаковкой продуктов, Фиби меняет тему, а я подхожу к ней, опуская ладони на ее талию и касаясь аккуратно губами шеи. 
— Соскучился. Не только по еде и дому, — прижимаю ее ближе к себе, прокладываю дорожку из поцелуев от шеи к уху. Шумно выдохнув, она разворачивается ко мне, опускает руки на плечи, и я вновь внимательно ловлю каждое ее слово, замечая все эмоции на лице. Чувствую знакомое покалывание на щеке от касания ее руки, прикрываю глаза и быстро целую запястье Фиби, улыбаясь, когда она приближается вплотную и целует меня. Прикрываю глаза, тяжело дышу, спуская ладони со спины на ее зад, словив сразу со стороны Фиби в губы возмущение на действия.
—Ага, я помню, — не разрывая поцелуй, разворачиваюсь с ней и меняюсь местами. Теперь она стоит спиной к круглому столу, а я к барной стойке. Руки по-хозяйски сжимают ее зад чуть сильнее. Своими поведением сразу вызываю у Фиби негодование. Тихо смеюсь ей в губы на новую безуспешную попытку убрать мои ладони оттуда, где те не должны быть и прижимаю настойчивее к столу, заставив в итоге сесть на него. Пальцы медленно скользят под одеждой по голой коже ее живота, спускаются ниже, в то время как я смотрю на Фиби и улыбаюсь. В очередной попытке вразумить меня прекратить все и напоминая о допустимых физических нагрузках, она обнимает руками за шею и откидывает голову вбок, позволяя спокойно целовать ее шею и поглаживать ладонями теперь бедра. —Хорошо. Больше не буду, — говорю одно, а действий своих не прекращаю: заползаю своими руками ей под кофту и веду ими к груди. Пока ладони уверенно и нагло гладят голую кожу, мозг сокрушается от того, что не могу из-за реабилитации перейти к большему. Губами целую теплую кожу на шее Фиби, поднимаюсь к скуле. —Сейчас чувствую себя так же, как в отеле Чикаго. Облизав губы, немного отстраняюсь от нее, высовываю руки из-под кофты и опускаю на талию. — Помнишь бар в отеле, лифт. Слегка улыбнувшись, она кивает, и я продолжаю: — Было чертовски тяжело находиться рядом с тобой, не переходить черту и напоминать себе об отведенном сроке жизни. На протяжении всего того вечера я ловил себя на мысли, что хочу большего. Запуская пальцы на затылке мне в волосы, Фиби напоминает о моем уходе из лифта, и я улыбаюсь ей с прищуром. — Когда вышел и ты уехала на свой этаж, я спустя минуту понял, какой идиот. Фиби смеется мне в губы, заставляя вновь улыбнуться. — Вернулся потом в номер, увидел шампанское от Уэйна, решил использовать как предлог, чтобы к тебе прийти. Поторговался около минуты сам с собой в правильности импульсивного порыва и зашагал в итоге обратно из своего номера к лифту, практически у самых дверей вспомнив, что забыл свой предлог в номере — шампанское. Тело Фиби сотрясается в тихом смехе, я прикрываю глаза, поджимаю губы и помогаю ей слезть со стола, придерживая за руку. Вытаскивая оставшиеся продукты вместе с ней на стол, за воспоминанием того вечера, достаю из шкафа бокал и, открыв бутылку вина, наливаю напиток в бокал, протянув тот Фиби. Оной рукой вытирая овощи, она отпивает глоток из бокала и спрашивает, почему вернулся обратно на очередь. —Из-за тебя. Я позвонил Харлану и попросил меня вернуть на очередь в следующее утро. До встречи с тобой я был на стадии смирения, принял свое поражение в этой борьбе и решил прожить последние месяцы полноценно. После Чикаго мне захотелось иного: продлить отведенный срок и выиграть больше времени, в надежде, что может повезти как Уэйну. На кухне повисает тишина в несколько долгих секунд. Шумно выдыхаю, не моргая, смотрю на овощи, которые разрезает Фиби, кладу ладонь на ее талию и начинаю медленно поглаживать по коже совершенно рефлекторно, отвлекая от приготовления ужина. Об этом Фиби сама мне заявляет, произнеся на выдохе мое имя, и прогоняет отнести тарелки в гостиную к кофейному столу. С улыбкой выполняю ее просьбу, вытаскиваю столовые приборы, тарелки, включаю на ходу один из светильников и следом разбираю диван. Когда возвращаюсь к ней на кухню, вдыхаю приятный запах, вновь подхожу к ней со спины и, приобняв, заглядываю на плиту и духовку. 
—Пахнет вкусно, не как блюдо по строгой диете, что ты приготовила? — расплываясь в улыбке, она проговаривает, что это сюрприз, но мне должно понравится. —Хорошо. Тебе помочь? — в ответ Фиби мотает головой и кивком указывает на Нациста, нарезающего круги у своей миски. Понял. Передвигаясь вместе с Фиби по кухне, то и дело неосознанно прикасаюсь к ней, сталкиваясь у конторок и, покормив кота, помогаю отнести вытащенное блюдо из духовки к столу, так и не определив по внешнему виду, что именно она приготовила. Наблюдая за действиями Фиби, подливаю в ее бокал еще вина и приподнимаю руку, приобняв ее за плечи, когда она садится рядом со мной, держа бокал с вином в одной руке. Мягко вожу по ее плечу ладонью и целую в макушку, улыбаясь на прикосновение. 
— Фиби, — произношу ее имя чуть тише, из-за чего та поднимает свою голову с моего плеча и смотрит в глаза, — почему ты вернулась, после всего, что сказал тебе? Несколько секунд она молчит, словно собираясь с мыслями, отпивает небольшой глоток вина и заговаривает таким же тихим голосом, каким  позвал по имени минутой ранее. После ее слов складываю полную картину всех событий и понимаю, через что она прошла. Как Фиби замолкает, сильнее прижимаю ее к себе, целую в висок и вдыхаю ее запах, слыша вопрос, ответ на который она хотела получить еще в магазине. —Моя мать с детства прошла со мной все приемы у врачей, столько же настрадалась с Анной, на Тео все также отразилось и если бы кто-то из них винил в чем-то себя за произошедшее... — тяжело выдыхаю, вспоминая взгляд матери в детстве, когда ей честно сообщали о моих прогнозах и прикрываю глаза, собираясь с мыслями дальше, — Понимаешь, я думал, что это мои последние дни и я хотел их провести спокойно, никуда не спешить. Чтобы никто не нервничал за меня, не носился по больницам и не винил себя в том, чего нельзя было уже изменить. В последние минуты я хотел быть в месте, где не чувствовал бы себя умирающим и больным. Где не нужно думать больше о таблетках, скрывать свое состояние. Я никому не рассказал, потому что никто из близких мне людей не смог бы вести себя непринужденно и ничего не предпринимать. Шумно выдохнув, Фиби прижимается ближе ко мне, и мы переводим одновременно взгляд на Нациста, который гоняет по полу мой флакон с лекарствами, который выронил перед последним приступом. Снова повисает тишина, нарушаемая вскоре новым вопросом от Фиби, которая спрашивает, куда я собирался уехать.
— В Тибет, к пещерам на горе монастырского комплекса Драк Йерпа. Удивительное место, расположенное на высоте 4000 метров. Там я чувствовал себя так же, как при восхождении на гору Йосемити, — слушая меня, Фиби ставит полупустой бокал на стол и придвигается обратно, проведя рукой под футболкой по шраму, —да, шрам получил этот, когда с горы сорвался, но страха даже после этого случая перед горами не испытывал. Покорял дальше вершины, пока сердце не дало знать о себе сильнее. Позже пришлось завязать и с ездой на велосипеде, но благодаря тебе смогу в будущем вернуться к своим любимым увлечениям и вспомнить, какие эмоции испытывал, — мягко касаюсь ее губ, нахожу бокал на столе и возвращаю ей обратно в руки, подливая в него следом вино, — да, ты раскусила мой план, — улыбаюсь на слова Фиби о том, что хочу споить ее и перевожу взгляд на наш ужин, — дашь попробовать, что ты приготовила?